Главная причина раскола русской церкви лежала в духовной сфере. Тради-ционно в русской религиозности придавали огромное значение об-рядам, считая их основой веры. По мнению многих православных, греки «пошатнулись» в вере, за что и были наказаны утратой «пра-вославного царства» (падением Византии). Поэтому «старорусская старина», считали они, и есть единственно правильная вера.
Реформа Никона
Реформа патриарха Никона в основном касалась правил проведения церковного обряда . Предписывалось, чтобы молящийся совершал крестное знамение тремя перстами (пальцами), как было заведено в грече-ской церкви, вместо двух, как существовало ранее на Руси; вводи-лись поясные поклоны во время молитвы вместо земных; предпи-сывалось во время службы в церкви петь «Аллилуйя» (прославле-ние) не два, а три раза; во время крестного хода двигаться не по солнцу (посолонь), а против; имя Иисус писать с двумя «и», а не с одним, как раньше; были введены новые слова в процесс богослу-жения.
Церковные книги и иконы исправлялись по новопечатным гре-ческим образцам вместо древнерусских. Неисправленные книги и иконы подвергались публичному сожжению.
Собор поддержал церковную реформу Никона и предал проклятию её противников. Та часть населения, которая не приня-ла реформу, стала называться староверами или старообрядца-ми. Решение Собора углубило раскол в Русской Православной Церкви.
Движение старообрядцев получило широкое распространение. Люди уходили в леса, в безлюдные места Севера, Заволжья, Сиби-ри. Большие поселения старообрядцев появились в нижегородских и брянских лесах. Они основывали скиты (отдалённые поселения в глухих местах), где совершали обряды по старым правилам. Против староверов направлялись царские войска. При их приближении не-которые старообрядцы целыми семьями закрывались в домах и сжи-гали себя.
Протопоп Аввакум
Старообрядцы демонстрировали твёрдость и приверженность старой вере. Духовным вождём старообрядцев стал протопоп Авва-кум (1620/1621-1682).
Аввакум выступал за сохранение старых православных обрядов. Его за-ключили в монастырскую тюрьму и предложили отречься от своих взгля-дов. Он этого не сделал. Тогда его сослали в Сибирь. Но он и там не смирил-ся. На Церковном соборе его лишили сана и прокляли. В ответ Аввакум сам предал проклятию Церковный собор. Его сослали в заполярный острог Пустозёрск, где он 14 лет просидел со своими сподвижниками в земляной яме. В заточении Аввакум написал автобиографическую книгу «Житие» (до это-го писали только о житиях святых). 14 апреля 1682 г. его вместе с «соузни-ками... за великие хулы» сожгли на костре. Материал с сайта
Феодосия Морозова
Боярыня Феодосия Прокопьевна Морозова была сторонницей старооб-рядцев. Свой богатый дом она сделала убежищем для всех гонимых «за ста-рую веру». Морозова не поддавалась на уговоры отойти от старой веры. Ни уговоры патриарха и других архиереев, ни жестокие пытки, ни конфискация всех огромных её богатств не возымели воздействия. Боярыню Морозову и её сестру княгиню Урусову отправили в Боровский монастырь и посадили в земляную тюрьму. Там Морозова умерла, но не отступила от своих убеждений.
Монахи Соловецкого монастыря
В числе старообрядцев оказались монахи Соловецкого монастыря. Они отказались читать традиционную православную молитву за царя, считая, что он подчинился Антихристу. Этого правительство стерпеть не могло. Против непокорных были направлены правительственные войска. Мона-стырь сопротивлялся в течение восьми лет (1668-1676). Из 500 его защит-ников в живых осталось 60.
Патриарх Никон решил изменить древнее церковное предание и начал вводить в русскую Церковь новые об-ряды, богослужебные тексты и другие новшества без одобрения собора. Он вступил на московский патриарший престол в 1652 году. Еще до возведения в патриархи он сбли-зился с царем Алексеем Михай-ловичем. Вместе они и задумали переделать рус-скую Церковь на новый лад: ввести в ней такие чины, обряды, книги, чтобы она во всем походила на современную им греческую церковь, которая давно уже перестала быть вполне благочестивой.
В свое окружение патриарх Никон ввел некоего Арсения Грека, известного авантюриста, человека весьма сомнительной веры. Воспитание он получил у иезуитов, по прибытии на Восток принял ислам, затем снова примкнул к православию, а потом уклонился в католичество. Когда он появился в Москве, его отправили в Соловецкий монастырь как опасного еретика. Оттуда и взял его Никон к себе и сделал главным помощником в церковных делах. Это вызвало ропот среди русского на-рода. Но открыто возражать Никону опасались, так как царь предоставил ему неограниченные права в делах церкви.
Опираясь на дружбу и власть царскую, Никон приступил к церковной ре-форме решительно и смело. Начал он с укрепления собственной власти. Никон имел характер жестокий и упрямый, держал себя гордо и недоступно, называя себя, по примеру римского папы, «крайним святителем», титуловался «великим государем» и был одним из самых богатых людей России. К архиереям он относился надменно, не хотел их называть своими братьями, всячески унижал и преследовал остальное духовенство. Историк В. О. Ключевский назвал Никона церковным диктатором.
Реформа началась книжной справой. В старину не было типографий, книги переписывались в монастырях и при епископских дворах особыми мастерами. Это мастерство, как и иконописание, почиталось священным и выполнялось старательно и с благоговением. Русский народ любил книгу и умел ее беречь как святыню. Малейшая описка в книге, недосмотр или ошибка считались большим грехом. Благочестивый народ внимательно следил, чтобы не вкрались какие-либо ошибки. Писцы обычно заканчивали рукопись смиренным обращением к читателю, чтобы те выявляли ошибки, исправляли их. И за то писцы заранее по-христиански искренно благодарили «народных редакторов». Вот почему сохранившиеся до нас многочисленные рукописи старого времени отличаются чистотою и красотою письма, правильностью и точностью текста. В древних рукописях трудно встретить помарки или зачеркивания. В них было меньше описок, чем в современных книгах опечаток. Замеченные в прежних книгах существенные погрешности были устранены еще до Никона, когда в Москве начал действовать Печатный двор. Исправление книг велось с большой осторожностью и осмотрительностью.
Иначе стало при патриархе Никоне. На соборе 1654 года было решено исправлять богослужебные книги по древним греческим и древним славянским, на самом же деле исправление производилось по новым греческим книгам, напечатанным в иезуитских типографиях Венеции и Парижа. Об этих книгах даже сами греки отзывались как об искаженных и погрешительных.
За изменением книг последовали и другие церковные нововведения. Наиболее заметными из них были следующие:
— вместо двуперстного крестного знамения, которое было принято на Руси от византийской православной церкви вместе с христианством и которое является частью святоапостольского предания, было введено троеперстное;
— в старых книгах, в согласии с духом славянского языка, всегда писалось и выговаривалось имя Спасителя «Исус»; в новых книгах это имя было переделано на грецизированное «Иисус»;
— в старых книгах установлено во время крещения, венчания и освящения храма делать обхождение по солнцу в знак того, что мы идем за Солнцем-Христом. В новых книгах введено обхождение против солнца;
— в старых книгах в символе веры (8-й член) читается: «И в Духа Святаго Господа Истиннаго и Животворящаго»; после исправлений слово «Истиннаго» было исключено;
вместо сугубой, т. е. двойной аллилуии, которую творила русская Церковь с древних времен, была введена трегубая (то есть тройная) аллилуия;
— Божественную литургию в Древней Руси совершали на семи просфорах; новые «справщики» ввели пятипросфорие, т. е. две просфоры исключили.
Никон и его помощники дерзко посягнули на изменение церковных установлений, обычаев и даже апостольских преданий русской православной Церкви, принятых при Крещении Руси. Эти изменения церковных узаконе-ний, преданий и обрядов не могли не вызвать резкий отпор со стороны русских людей, свято хранивших древние святые книги и предания. Кроме самой порчи книг и церковных обычаев, резкое сопротивление в народе вызвали те насильственные меры, с помощью которых Никон и поддерживавший его царь насаждали эти нововведения. Жестоким гонениям и казням подвергались русские люди, совесть которых не могла согласиться с церковными нововведениями. Опасаясь утратить чистоту веры, одни пред-почитали умереть, но не предать отеческое благочестие, другие покидали родные места.
Михаил Стариков
XVII столетие для России стало переломным. Примечательно оно не только политическими, но и церковными реформами. В результате этого "светлая Русь" ушла в прошлое, а ей на смену пришла совсем другая держава, в которой уже не было единства мировоззрения и поведения людей.
Духовную основу государства составляла церковь. Ещё в XV и XVI веках в ней наблюдались конфликты между нестяжателями и иосифлянами. В XVII веке интеллектуальные разногласия получили своё продолжение и вылились в раскол русской православной церкви. Обусловлено это было рядом причин.
Черный собор. Восстание соловецкого монастыря против новопечатных книг в 1666 году (С. Милорадович, 1885 год)
Истоки раскола
В Смутное время церковь не смогла исполнить роль "духовного врача" и хранителя нравственного здоровья русского народа. Поэтому после окончания Смуты церковная реформа стала насущной проблемой. За её проведение взялись священники. Это протопоп Иван Неронов, Стефан Вонифатьев - духовник молодого царя Алексея Михайловича и протопоп Аввакум.
Действовали эти люди в двух направлениях. Первое - устные проповеди и работа среди паствы, то есть закрытие кабаков, организация приютов для сирот и создание богаделен. Второе - исправление обрядов и богослужебных книг.
Очень остро стоял вопрос о многогласии . В церковных храмах, чтобы сэкономить время, практиковались одновременные службы разным праздникам и святым. На протяжении столетий это ни у кого не вызывало критики. Но после смутных времён на многогласие стали смотреть по-другому. Его назвали в числе основных причин духовной деградации общества. Данный негатив нужно было исправить, и его исправили. Во всех храмах восторжествовало единогласие .
Но конфликтная ситуация после этого не сошла на нет, а только обострилась. Суть же проблемы заключалась в различии московского и греческого обрядов. А касалось это, прежде всего, перстосложения . Греки крестились тремя перстами, а великороссы - двумя. Данное различие вылилось в спор об исторической правоте.
Был поднят вопрос о правомерности русского церковного обряда. В него входили: двуперстие, богослужение на семи просфорах, осьмиконечный крест, хождение посолонь (по солнцу), сугубая "аллилуйя" и т. д. Некоторые церковнослужители стали утверждать, что богослужебные книги были искажены в результате невежественных переписчиков.
Впоследствии, самый авторитетный историк русской православной церкви Евгений Евсигнеевич Голубинский (1834-1912) доказал, что русские вовсе ни искажали обряд. При князе Владимире в Киеве крестились двумя перстами. То есть точно так же как и в Москве до середины XVII века.
Дело же заключалось в том, что когда Русь приняла христианство, то в Византии существовало два устава: Иерусалимский и Студийский . В обрядовом отношении они разноречили. Восточные славяне приняли и соблюдали Иерусалимский устав. Что же касается греков и других православных народов, а также малороссов, то они соблюдали Студийский устав.
Однако тут следует заметить, что обряды вовсе не являются догматами. Те святы и нерушимы, а обряды могут меняться. И на Руси это происходило несколько раз, причём никаких потрясений не было. К примеру, в 1551 году при митрополите Киприане Стоглавый собор обязал жителей Пскова, которые практиковали троеперстие, вернуться к двуперстию. Это не повлекло за собой никаких конфликтов.
Но нужно понимать, что середина XVII века кардинально отличалась от середины XVI. Люди, прошедшие через опричнину и Смутное время, стали другими. Страна стояла перед трояким выбором. Путь Аввакума - изоляционизм. Путь Никона - создание теократической православной империи. Путь Петра - присоединение к европейским державам с подчинением церкви государству.
Обострило проблему присоединение Украины к России. Теперь приходилось думать об единообразии церковного обряда. В Москве появились киевские монахи. Самым примечательным из них был Епифаний Славинецкий. Украинские гости стали настаивать на исправлении церковных книг и службы в соответствии со своими представлениями.
Машков Игорь Геннадьевич. Царь Алексей Михайлович и патриарх Никон
Раскол русской православной церкви неразрывно связан с этими двумя людьми
Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович
Основополагающую роль в расколе русской православной церкви сыграли патриарх Никон (1605-1681) и царь Алексей Михайлович (1629-1676). Что касается Никона, то он был крайне тщеславным и властолюбивым человеком. Происходил из мордовских крестьян, а в миру носил имя Никиты Минича. Он сделал головокружительную карьеру, а прославился твёрдым нравом и чрезмерной суровостью. Она была более характерна для светского властителя, чем церковного иерарха.
Никона не удовлетворяло огромное влияние на царя и бояр. Он руководствовался принципом, что "Божие выше царского". Поэтому замахнулся на безраздельное господство и власть, равную царской. Ситуация ему благоприятствовала. В 1652 году скончался патриарх Иосиф. Остро встал вопрос об избрании нового патриарха, ведь без патриаршего благословения никакого государственного и церковного мероприятия в Москве провести было невозможно.
Государь Алексей Михайлович являлся человеком чрезвычайно набожным и благочестивым, поэтому он был в первую очередь заинтересован в скорейшем избрании нового патриарха. На этом посту он как раз и хотел видеть новгородского митрополита Никона, так как чрезвычайно его ценил и уважал.
Желание царя поддержали многие бояре, а также константинопольский, иерусалимский, александрийский и антиохийский патриархи. Всё это было прекрасно известно Никону, но он стремился к абсолютной власти, а поэтому прибег к давлению.
Наступил день процедуры поставления в патриархи. Присутствовал на ней и государь. Но в самый последний момент Никон заявил, что отказывается принимать знаки патриаршего достоинства. Это вызвало переполох у всех присутствующих. Сам царь встал на колени и со слезами на глазах стал просить своенравного церковнослужителя не отказываться от сана.
Тогда Никон поставил условия. Он потребовал, чтобы чтили его как отца и архипастыря и дали ему устроить Церковь по собственному усмотрению. Царь дал слово и согласие. Поддержали его и все бояре. Только тогда новоиспечённый патриарх взял в руки символ патриаршей власти - посох русского митрополита Петра, жившего в Москве самым первым.
Алексей Михайлович выполнил все свои обещания, и у Никона в руках сосредоточилась огромная власть. В 1652 году он даже получил титул "Великого Государя". Властвовать новый патриарх начал жёстко. Это вынуждало царя в письмах просить его быть помягче и терпимее к людям.
Церковная реформа и её главная причина
С приходом к власти нового православного властителя в церковном обряде поначалу всё оставалось по-старому. Владыка сам крестился двумя перстами и был сторонником единогласия. Но он начал часто беседовать с Епифанием Славинецким. По прошествии совсем небольшого времени тому удалось убедить Никона, что всё-таки необходимо менять церковный обряд.
В Великий пост 1653 года была издана особая "память" , в которой приписывалось пастве принять троеперстие. Сторонники Неронова и Вонифатьева этому воспротивились и были сосланы. Остальных же предупредили, что если они во время молитв будут креститься двумя перстами, то их предадут церковному проклятию. В 1556 году церковный собор официально подтвердил такой порядок. После этого пути патриарха и его бывших соратников разошлись окончательно и бесповоротно.
Так произошёл раскол русской православной церкви. Сторонники "древлего благочестия" оказались в оппозиции к официальной церковной политике, сама же церковная реформа была поручена украинцу по национальности Епифанию Славинецкому и греку Арсению.
Почему же всё-таки Никон пошёл на поводу у украинских монахов? Но гораздо интереснее, почему царь, собор и многие прихожане также поддержали нововведения? Ответы на эти вопросы сравнительно простые.
Старообрядцы, как стали называть противников нововведений, выступали за превосходство местного православия. Оно сложилось и превалировало в Северо-Восточной Руси над традициями вселенского греческого православия. По-сути, "древлее благочестие" являлось платформой для узкого московского национализма.
В среде старообрядцев доминировало мнение, что православие сербов, греков и украинцев неполноценное. Эти народы рассматривались как жертвы заблуждения. А Бог за это их покарал, отдав под власть иноверцев.
Но такое мировоззрение ни у кого не вызвало симпатии и отбивало всякое желание объединяться с Москвой. Поэтому-то Никон и Алексей Михайлович, стремясь расширить свою власть, встали на сторону греческого варианта православия. То есть русское православие приняло вселенский характер, что способствовало расширению государственных границ и укреплению власти.
Закат карьеры патриарха Никона
Непомерное властолюбие православного владыки послужило причиной его падения. У Никона появилось много врагов среди бояр. Они всеми силами пытались восстановить против него царя. В конце концов, им это удалось. А началось всё с мелочей.
В 1658 году, во время одного из праздников, царский окольничий ударил палкой патриаршего человека, прокладывая дорогу царю через толпу людей. Получивший удар возмутился и назвал себя "патриаршим боярским сыном". Но тут же получил ещё один удар палкой по лбу.
Никону доложили о случившемся, и тот пришёл в негодование. Он написал царю гневное письмо, в котором требовал тщательного расследования данного инцидента и наказания виновного боярина. Однако расследование никто не начал, а виновного так и не наказали. Всем стало понятно, что отношение царя к владыке изменилось в худшую сторону.
Тогда патриарх решил прибегнуть к проверенному методу. После обедни в Успенском соборе он снял с себя патриаршие ризы и объявил, что покидает патриаршее место и уходит на постоянное житие в Воскресенский монастырь. Находился тот под Москвой и назывался Новым Иерусалимом. Народ попытался отговорить владыку, но тот был непреклонен. Тогда выпрягли лошадей из кареты, но Никон своего решения не изменил и покинул Москву пешком.
Монастырь Новый Иерусалим
В нём патриарх Никон провёл несколько лет до патриаршего суда, на котором был низложен
Престол патриарха остался пустым. Владыка полагал, что государь испугается, но тот в Новом Иерусалиме не появился. Наоборот, Алексей Михайлович попытался добиться от своенравного владыки окончательного отказа от патриаршей власти и возвращения всех регалий, чтобы можно было на законном основании избрать нового духовного лидера. А Никон всем говорил, что может вернуться на патриарший престол в любой момент. Продолжалось это противостояние несколько лет.
Положение было абсолютно неприемлемым, и Алексей Михайлович обратился к вселенским патриархам. Однако их приезд пришлось ждать долго. Лишь в 1666 году в первопрестольную прибыли двое из четырёх патриархов. Это александрийский и антиохийский, но они имели полномочия от двух других своих коллег.
Никону очень не хотелось представать перед патриаршим судом. Но всё же его заставили это сделать. В результате своенравного владыку лишили высокого сана. Но длительный конфликт не изменил ситуацию с расколом русской православной церкви. Тот же собор 1666-1667 годов официально утвердил все церковные реформы, которые осуществлялись под руководством Никона. Правда, сам он превратился в простого монаха. Сослали его в далёкий северный монастырь, откуда божий человек и наблюдал за торжеством своей политики.
Преамбула
Суть церковной реформы Никона в 17 основных пунктах:
- хоть как, лишь бы не по-старому
Никон хотел не просто исправления каких-то погрешностей переписчиков, а изменения всех старых русских церковных чинов и обрядов в соответствии с новыми греческими. «Трагедия расколотворческой реформы в том и состояла, что была предпринята попытка "править прямое по кривому". Протопоп Аввакум вот в каких словах передавал наказ патриарха Никона по «исправлению» книг «справщику», выученику иезуитов Арсению Греку: «Правь, Арсен, хоть как, лишь бы не по-старому ». И там, где в богослужебных книгах ранее было написано «отроки» – стало «дети», где было написано «дети» – стало «отроки»; где была «церковь» – стал «храм», где «храм» – там «церковь»… Появились и такие откровенные нелепости, как «сияние шума», «уразуметь очесы (т.е. очами)», «видеть перстом», «крестообразные Моисеевы руки», не говоря уже о вставленной в чин крещения молитве «духу лукавому».
- Двоеперстие заменено на троеперстие
- Отменен древний обычай избрания духовных лиц приходом - он стал назначаться
- Признание светской власть главой церкви – по образцу протестантских церквей
- Отменены земные поклоны
- Разрешены браки с иноверцами и родственниками
- Восьмиконечный крест заменен на четырехконечный
- Во время крестных ходов стали ходить против солнца
- Слово Исус стало писаться с двумя и - Иисус
- Литургию стали служить на 5 просфорах вместо 7
- Четырехкратное восхваление Господа, вместо троекратного
- Изъято слово истиннаго из Символа Веры из слов о Святом Господе
- Изменена форма Исусовой молитвы
- Стало допустимо обливное крещение вместо погружного
- Была изменена форма амвона
- Белый клобук русских иерархов был заменен на камилавку греков
- Изменена древняя форма архиерейских посохов
- Изменены церковное пение и каноны писания икон
1. Двоеперстие, древняя, унаследованная от апостольских времен, форма перстосложения при крестном знамении, было названо «арменскою ересью» и заменено на троеперстие. В качестве священнического перстосложения для благословения была введена так называемая малакса, или именословное перстосложение. В толковании двоеперстного крестного знамения два протянутых перста означают две природы Христа (Божественную и человеческую), а три (пятый, четвертый и первый), сложенных у ладони, – Святую Троицу. Введя троеперстие (означающее только Троицу), Никон не только пренебрегал догматом о Богочеловечестве Христа, но и вводил «богострастную» ересь (то есть, по сути, утверждал, что на кресте страдала не только человеческая природа Христа, а вся Святая Троица). Это новшество, введенное в Русской Церкви Никоном, было очень серьезным догматическим искажением, поскольку крестное знамение во все времена являлось для православных христиан видимым Символом веры. Истинность и древность двоеперстного сложения подтверждается многими свидетельствами. К ним относятся и древние изображения, дошедшие до нашего времени (например, фреска III века из Усыпальницы Святой Прискиллы в Риме, мозаика IV века с изображением Чудесного лова из церкви Святого Аполлинария в Риме, писанное изображение Благовещения из церкви Святой Марии в Риме, датируемое V веком); и многочисленные русские и греческие иконы Спасителя, Божией Матери и святых угодников, чудесно явленные и древлеписанные (все они подробно перечисляются в фундаментальном старообрядческом богословском труде «Поморские ответы»); и древний чин принятия от ереси ияковитов, который, по свидетельству Константинопольского собора 1029 года, Греческая Церковь содержала еще в XI веке: «Иже не крестит двема перстома, яко Христос, да будет проклят»; и древние книги – Иосифа, архимандрита Спасского Нового монастыря, келейный Псалтырь Кирила Новоезерского, в греческом оригинале книги Никона Черногорца и прочие: «Аще кто не знаменуется двема персты, якоже Христос, да будет проклят»3; и обычай Русской Церкви, принятый при Крещении Руси от греков и не прерывавшийся вплоть до времен патриарха Никона. Этот обычай был соборно подтвержден в Русской Церкви на Стоглавом соборе в 1551 году: «Аще кто двема персты не благословляет, якоже Христос, или не воображает двема персты крестнаго знамения; да будет проклят, якоже Святии Отцы рекоша». Кроме сказанного выше, свидетельством того, что двуперстное крестное знамение является преданием древней Вселенской Церкви (а не только Русской поместной), служит и текст греческой Кормчей, где написано следующее: «Древние христиане иначе слагали персты для изображения на себе креста, чем нынешние, то есть изображали его двумя перстами – средним и указательным, как говорит Петр Дамаскин. Вся рука, говорит Петр, означает единую ипостась Христа, а два перста – два естества Его». Что касается троеперстия, то ни в каких древних памятниках до сих пор не найдено ни одного свидетельства в его пользу.
2. Были отменены принятые в дораскольной Церкви земные поклоны, являющиеся несомненным церковным преданием, установленным Самим Христом, о чем есть свидетельство в Евангелии (Христос молился в Гефсиманском саду, «пад на лице Свое», то есть делал земные поклоны) и в святоотеческих творениях. Отмена земных поклонов была воспринята как возрождение древней ереси непоклонников, поскольку земные поклоны вообще и, в частности, совершаемые в Великий пост являются видимым знаком почитания Бога и Его святых, а также видимым знаком глубокого покаяния. В предисловии к Псалтырю 1646 года издания говорилось: «Проклято бо есть сие, и с еретики отвержено таковое злочестие, еже не творити поклонов до земли, в молитвах наших к Богу, в церкви во уреченныя дни. Тако же о сем, и не не указахом от устава святых отец, зане во мнозех вкоренися таковое нечестие и ересь, еже коленное непрекланяние, во Святыи Великии пост, и не может убо слышати всяк благочестивый, иже соборныя церкви апостольския сын. Таковаго нечестия и ереси, ни же буди в нас таковое зло в православных, яко же глаголют святии отцы»4.
3. Трисоставный восьмиконечный крест, который издревле на Руси был главным символом православия, заменен двусоставным четырехконечным, ассоциировавшимся в сознании православных людей с католическим учением и называвшимся «латинским (или ляцким) крыжом». После начала реформы восьмиконечный крест изгонялся из церкви. О ненависти к нему реформаторов говорит тот факт, что один из видных деятелей новой церкви – митрополит Димитрий Ростовский – называл его в своих сочинениях «брынским», или «раскольническим». Только с конца XIX века восьмиконечный крест начал постепенно возвращаться в новообрядческие церкви.
4. Молитвенный возглас – ангельская песнь «аллилуйя» – стал четвериться у никониан, поскольку они поют трижды «аллилуйя» и четвертое, равнозначное, «Слава Тебе, Боже». Тем самым нарушается священная троичность. При этом древняя «сугубая (то есть двойная) аллилуйя» была объявлена реформаторами «богомерзкою македониевой ересью».
5. В исповедании православной веры – Символе веры, молитве, перечисляющей основные догматы христианства, из слов «в Духа Святаго Господа истиннаго и животворящаго» изъято слово «истиннаго» и тем поставлена под сомнение истинность Третьего Лица Святой Троицы. Перевод слова «?? ??????», стоящего в греческом оригинале Символа веры может быть двояким: и «Господа», и «истиннаго». Старый перевод Символа включал в себя оба варианта, подчеркивая равночестность Святаго Духа с другими лицами Святой Троицы. И это нисколько не противоречит православному учению. Неоправданное же изъятие слова «истиннаго» разрушало симметрию, жертвуя смыслом ради буквального калькирования греческого текста. И это у многих вызвало справедливое возмущение. Из сочетания «рожденна, а не сотворенна» выброшен союз «а» – тот самый «аз», за который многие готовы были идти на костер. Исключение «а» могло мыслиться как выражение сомнения в нетварной природе Христа. Вместо прежнего утверждения «Его же царствию несть (то есть нет) конца», введено «не будет конца», то есть бесконечность Царствия Божия оказывается отнесенной к будущему и тем самым ограниченной во времени. Изменения в Символе веры, освященном многовековой историей, воспринимались особенно болезненно. И так было не только в России с ее пресловутым «обрядоверием», «буквализмом» и «богословским невежеством». Здесь можно вспомнить классический пример из византийского богословия – историю с одной только измененной «йотой», внесенной арианами в термин «единосущный» (греческое «омоусиос») и превратившей его в «подобосущный» (греческое «омиусиос»). Это искажало учение святого Афанасия Александрийского, закрепленное авторитетом Первого Никейского Собора, о соотношении сущности Отца и Сына. Именно поэтому Вселенские Соборы запретили под страхом анафемы любые, даже самые незначительные перемены в Символе Веры.
6. В никоновских книгах было изменено само написание имени Христа: вместо прежнего Исус, встречающегося до сих пор и у других славянских народов, было введено Иисус, причем единственно правильной была объявлена исключительно вторая форма, что возводилось новообрядческими богословами в догмат. Так, по кощунственному толкованию митрополита Димитрия Ростовского, дореформенное написание имени «Исус» в переводе якобы означает «равноухий», «чудовищное и ничего не значащее»5.
7. Была изменена форма Исусовой молитвы, имеющей согласно православному учению особую мистическую силу. Вместо слов «Господи, Исусе Христе, Сыне Божии, помилуй мя грешнаго» реформаторы постановили читать «Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй мя грешнаго». Исусова молитва в ее дониконовском варианте считалась молитвой вселенской (универсальной) и вечной как основанная на евангельских текстах, как первое апостольское исповедание, на котором Исус Христос создал Свою Церковь6. Она постепенно вошла во всеобщее употребление и даже в Устав церковный. Указания на нее есть у святых Ефрема и Исаака Сирина, святого Исихия, святых Варсонофия и Иоанна, святого Иоанна Лествичника. Святитель Иоанн Златоуст говорит о ней так: «Умоляю вас, братие, никогда не нарушайте и не презирайте молитвы сей». Однако реформаторы выбросили эту молитву из всех богослужебных книг и под угрозой анафем воспретили ее произносить «в церковном пении и в общих собраниях». Ее стали называть потом «раскольнической».
8. Во время крестных ходов, таинств крещения и венчания новообрядцы стали ходить против солнца, в то время как, согласно церковному преданию, это полагалось делать по солнцу (посолонь) – вслед за Солнцем-Христом. Здесь нужно отметить, что подобный ритуал хождения против солнца практиковался у разных народов в ряде вредоносных магических культов.
9. При крещении младенцев новообрядцы стали допускать и даже оправдывать обливание и окропление водой, вопреки апостольским постановлениям о необходимости крещения в три погружения (50-е правило Святых Апостол). В связи с этим был изменен чиноприем католиков и протестантов. Если по древним церковным канонам, подтвержденным Собором 1620 года, бывшем при патриархе Филарете, католиков и протестантов требовалось крестить с полным троекратным погружением, то теперь они принимались в господствующую церковь только через миропомазание.
10. Литургию новообрядцы стали служить на пяти просфорах, утверждая, что иначе «не может быти сущее тело и кровь Христовы» (по старым Служебникам полагалось служить на семи просфорах).
11. В церквях Никон приказал ломать «амбоны» и строить «рундуки», то есть была изменена форма амвона (предалтарного возвышения), каждая часть которого имела определенный символический смысл. В дониконовской традиции четыре амвонных столба означали четыре Евангелия, если был один столб – он означал камень, отваленный ангелом от пещеры с телом Христа. Никоновские пять столбов стали символизировать папу и пять патриархов, что содержит в себе явную латинскую ересь.
12. Белый клобук русских иерархов – символ чистоты и святости русского духовенства, выделявший их среди вселенских патриархов, – был заменен Никоном на «рогатую колпашную камилавку» греков. В глазах русских благочестивых людей «клобуцы рогатые» были скомпрометированы тем, что не раз обличались в ряде полемических сочинений против латинян (например, в рассказе о Петре Гугнивом, входившем в состав Палеи, Кириловой книги и макарьевских Четь Миней). Вообще при Никоне произошла перемена всей одежды русского духовенства по новогреческому образцу (в свою очередь, подвергшемуся сильному влиянию со стороны турецкой моды – широкие рукава ряс наподобие восточных халатов и камилавки наподобие турецких фесок). По свидетельству Павла Алеппского, вслед за Никоном пожелали переменить свои одеяния многие архиереи и монахи. «Многие из них приходили к нашему учителю (патриарху Антиохийскому Макарию. – К. К.) и просили его подарить им камилавку и клобук… Кому удалось приобрести их и на кого возложил их патриарх Никон или наш, у тех лица открылись и сияли. По этому случаю они наперерыв друг перед другом стали заказывать для себя камилавки из черного сукна по той самой форме, которая была у нас и у греческих монахов, а клобуки делали из черного шелка. Они плевали перед нами на свои старые клобуки, сбрасывая их с головы и говорили: „Если бы это греческое одеяние не было божественного происхождения, не надел бы его первым наш патриарх“»7. По поводу этого безумного оплевания своей родной старины и низкопоклонства перед иностранными обычаями и порядками протопоп Аввакум писал: «Ох, ох, бедныя! Русь, чего-то тебе захотелося немецких поступов и обычаев!» и призывал царя Алексея Михайловича: «Воздохни-тко по-старому, как при Стефане, бывало, добренько, и рцы по русскому языку: „Господи, помилуй мя грешнаго!“ А кирелеисон-от8 отставь; так елленя говорят; плюнь на них! Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек. Говори своим природным языком; не уничижай ево и в церкви и в дому, и в пословицах. Как нас Христос научил, так и подобает говорить. Любит нас Бог не меньше греков; предал нам и грамоту нашим языком Кирилом святым и братом его. Чево же нам хощется лучше тово? Разве языка ангельска? Да нет, ныне не дадут, до общаго воскресения»9.
13. Была изменена древняя форма архиерейских посохов. По этому поводу протопоп Аввакум с негодованием писал: «Да он де же, зломудренный Никон, завел в нашей Росии со единомысленники своими самое худое и небогоугодное дело – вместо жезла святителя Петра чюдотворца доспел внов святительския жезлы с проклятыми змиями погубльшими прадеда нашего Адама и весь мир, юже сам Господь проклял от всех скотов и от всех зверей земных. И ныне они тую проклятую змию освящают и почитают паче всех скотов и зверей и вносят ея во святилище Божие, во олтарь и в царския двери, яко некое освящение и всю церковную службу с теми жезлами и с проклятыми змиями соделанными действуют и везде, яко некое драгоценное сокровище, пред лицем своим на оказание всему миру тех змей носити повелевают, ими же образуют потребление православныя веры»10.
14. Вместо древнего пения было введено новое – сначала польско-малороссийское, а затем итальянское. Новые иконы стали писать не по древним образцам, а по западным, отчего они стали более похожими на светские картины, чем на иконы. Все это способствовало культивированию в верующих нездоровой чувственности и экзальтации, ранее не свойственной православию. Постепенно древнее иконописание было сплошь вытеснено салонной религиозной живописью, раболепно и неискусно подражавшей западным образцам и носившей громкое наименование «икон итальянского стиля» или «в итальянском вкусе», о которой старообрядческий богослов Андрей Денисов так отзывался в «Поморских ответах»: «Нынешние же живописцы, тое (то есть апостольское. – К. К.) священное предание изменивше, пишут иконы не от древних подобий святых чюдотворных икон греческих и российских, но от своеразсудительнаго смышления: вид плоти одебелевают (утолщают), и в прочих начертаниих не подобно древним святым иконам имеюще, но подобно латинским и прочим, иже в Библиях напечатаны и на полотнах малиованы. Сия живописательная новоиздания раждают нам сомнения…»11 Еще более резко характеризует подобного рода религиозную живопись протопоп Аввакум: «По попущению Божию умножися в нашей русской земли иконнаго писма неподобнаго изуграфы… Пишут Спасов образ Еммануила; лице одутловато, уста червонная, власы кудрявые, руки и мышцы толстые, персты надутые, тако же и у ног бедры толстыя, и весь яко немчин брюхат и толст учинен, лишо сабли той при бедре не писано. А то все писано по плотскому умыслу: понеже сами еретицы возлюбиша толстоту плотскую и опровергоша долу горняя… А Богородицу чревату в Благовещение, яко же и фрязи поганыя. А Христа на кресте раздутова: толстехунек миленькой стоит, и ноги-те у него, что стулчики»12.
15. Были допущены браки с иноверцами и лицами, состоящими в запрещенных Церковью степенях родства.
16. В новообрядческой церкви был отменен древний обычай избрания духовных лиц приходом. Его заменили постановлением по назначению сверху.
17. Наконец, впоследствии новообрядцы уничтожили древнее каноническое церковное устройство и признали светскую власть главой церкви – по образцу протестантских церквей.
XVII век в России ознаменован церковной реформой, имевшей далеко идущие последствия как для Церкви, так и для всего Российского государства. Принято связывать изменения в церковной жизни того времени с деятельностью патриарха Никона. Много исследований посвящено изучению этого феномена, однако их не отличает единообразие мнений. О причинах существования разных точек зрения на авторство и воплощение в жизнь церковной реформы XVII века повествует данная публикация.
1. Общепринятый взгляд на церковную реформу XVII века
Середина XVII-го века в России ознаменована церковной реформой, имевшей далеко идущие последствия как для Церкви, так и для всего Российского государства. Принято связывать изменения в церковной жизни того времени с деятельностью патриарха Никона. В различных вариантах эту точку зрения можно встретить как у дореволюционных, так и у современных авторов. «При нем (Никоне) и при его главном участии действительно началось вполне верное и надежное по своим основам исправление наших церковных книг и обрядов, какого прежде у нас почти не бывало…» - пишет выдающийся церковный историк XIX века митрополит Макарий. Следует обратить внимание, как аккуратно высказывается митрополит об участии патриарха Никона в реформе: исправление началось «при нем и при его главном участии». Несколько иной взгляд мы находим у большинства исследователей русского раскола, где исправление «богослужебных книг и церковных обрядов» или «церковно-богослужебных книг и обрядов» уже накрепко соединяется с именем Никона. Некоторые авторы допускают даже более категоричные суждения, когда утверждают, что Никоновым тщанием «была положена граница сеянию плевел» в печатные книги. Не касаясь пока личностей, занимавшихся «сеянием плевел», отметим распространенность убеждения, что при патриархе Иосифе «преимущественно внесены были в богослужебные и учительные книги те мнения, которые сделались потом догмами в расколе» , а новый патриарх «дал правильную постановку этому вопросу» . Таким образом, фразы «церковные новшества патриарха Никона» или «его церковные исправления» на долгие годы становятся общепринятым штампом и кочуют из одной книги в другую с завидным упорством. Открываем Словарь книжников и книжности Древней Руси и читаем: «С весны 1653 г. Никон, при поддержке царя, начал проведение в жизнь задуманных им церковных реформ…» Автор статьи не одинок в своих суждениях, насколько можно судить об этом по их статьям и книгам, такого же мнения придерживаются: Шашков А.Т. , Урушев Д.А. , Бацер М.И. и др. Даже написанное такими известными учеными, как Н.В. Понырко и Е.М. Юхименко, предисловие нового научного издания известного первоисточника - «Истории об отцах и страдальцах соловецких» Семена Денисова - не обошлось без перифраза вышеупомянутого высказывания, причем, в первом предложении . Несмотря на полярность мнений в оценке деятельности Никона, где одни пишут о «непродуманных и неумело осуществленных реформах, проведенных патриархом» , а другие видят в нем создателя «просвещенной православной культуры», которой он «учится у православного Востока» , патриарх Никон остается ключевой фигурой реформы.
В церковных изданиях советского периода и нашего времени, как правило, мы встречаем те же мнения в своем дореволюционном или современном вариантах . Это не удивительно, ведь после разгрома Русской Церкви в начале XX века по многим вопросам до сих пор приходится обращаться к представителям светской научной школы или прибегать к наследию царской России. Некритический подход к этому наследию иногда порождает книги, содержащие в себе сведения, которые еще в XIX веке были опровергнуты и являются ошибочными. В последние годы был выпущен ряд юбилейных изданий, работа над которыми либо носила совместный церковно-светский характер, либо представители церковной науки приглашались для рецензирования, что само по себе представляется отрадным явлением нашей жизни. К сожалению, эти исследования нередко содержат крайние взгляды и страдают тенденциозностью. Так, например, в объемистом фолианте трудов патриарха Никона обращает на себя внимание панегирик Первоиерарху, согласно которому Никон «вывел Московскую Русь из позиции изоляционизма среди Православных Церквей и обрядовой реформой приблизил ее к другим Поместным Церквам, напомнил о единстве Церкви при поместном разделении, подготовил каноническое объединение Великороссии и Малороссии, оживил жизнь Церкви, сделав доступным народу творения ее отцов и объяснив ее чины, трудился над изменением нравов духовенства…» и т. д. Почти то же самое можно прочесть в обращении архиепископа Нижегородского и Арзамасского Георгия, напечатанном в региональном издании, посвященном 355-летию со дня восшествия Никона на Первосвятительский Престол . Встречаются и более шокирующие заявления: «Выражаясь современным языком, тогдашние “демократы” мечтали об “интеграции России в мировое сообщество”, - пишет Н.А. Колотий, - а великий Никон последовательно проводил в жизнь идею “Москва - Третий Рим”. Это было время, когда Дух Святый оставил “Второй Рим” - Константинополь и освятил Москву» , - завершает свою мысль автор. Не вдаваясь в богословские рассуждения по поводу времени освящения Москвы Святым Духом, считаем нужным заметить, что А.В. Карташев излагает совершенно противоположную точку зрения - в деле реформы: «Никон нетактично слепо погнал корабль церковный против скалы III Рима» .
Встречается восторженное отношение к Никону и его преобразованиям и среди ученых русского зарубежья, например у Н. Тальберга , который, правда, во вступлении к своей книге посчитал должным написать следующее: «Настоящий труд не притязает на значение научно-исследовательское» . Даже о. Иоанн Мейендорф пишет об этом в традиционном ключе, осмысляя события несколько глубже и более сдержанно: «…Московский патриарх Никон… энергично пытался восстановить то, что ему представлялось византийскими традициями, и реформировать Русскую Церковь, сделав ее в обрядовом и организационном отношениях тождественной современной ему греческой Церкви. Реформу его, - продолжает протопресвитер, - деятельно поддерживал царь, который совсем не в обычае Москвы торжественно пообещал подчиняться патриарху» .
Итак, мы имеем два вариантаобщепринятой оценки церковной реформы XVII-го века, которые своим происхождением обязаны разделению Русской Православной Церкви на старообрядческую и новообрядческую или, как говорили до революции, греко-российскую, Церкви. В силу различных причин, а особенно под влиянием проповеднической деятельности обеих сторон и ожесточенных споров между ними, эта точка зрения получила широкое распространение в народе и утвердилась в научной среде. Основной особенностью данного взгляда, независимо от положительного или отрицательного отношения к личности и деятельности патриарха Никона, является основополагающее и главенствующее значение его в деле реформирования Русской Церкви. На наш взгляд, эту точку зрения удобнее будет рассматривать в дальнейшем как упрощенно-традиционную.
2. Научный взгляд на церковную реформу, его постепенное формирование и развитие
Существует другой подход к этой проблеме, сформировавшийся, по-видимому, не сразу. Обратимся сначала к авторам, которые хотя и придерживаются упрощенно-традиционной точки зрения, тем не менее, приводят ряд фактов, из которых можно сделать противоположные выводы. Так, например, митрополит Макарий, который тоже полагал начало реформирования при Никоне, оставил нам следующие сведения: «Сам царь Алексей Михайлович обратился в Киев с просьбою прислать в Москву ученых мужей, знавших греческий язык, чтобы они исправили по тексту семидесяти толковников славянскую Библию, которую тогда намеревались вновь напечатать» . Ученые скоро прибыли и «успели еще при жизни патриарха Иосифа исправить по греческому тексту одну, уже оканчивавшуюся печатанием, книгу “Шестоднев” и напечатали свои исправления в конце книги…» Граф А. Гейден, указывая на то, что «новый патриарх поставил все дело исправления церковных книг и обрядности на почву между-церковную» , сразу же оговаривается: «Правда, еще предшественник Никона, патриарх Иосиф, в 1650 г., не решаясь ввести единогласное пение в церквах, обращался за разрешением этой “великой церковной потребы” к Константинопольскому патриарху Парфению» . Посвятивший свой труд противостоянию патриарха Никона и протопопа Иоанна Неронова, граф обращает внимание на деятельность «главного вождя раскола» до того, как его противник занял патриарший престол. Неронов, согласно его изысканиям, «принимал деятельное участие в исправлениях церковных книг, состоя членом совета при печатном дворе» и «вместе со своим будущим врагом Никоном, в то время еще митрополитом Новгородским, содействовал также установлению церковного благочиния, оживлению церковной проповеди и исправлению некоторых церковных обрядов, напр., введению единогласного пения…» . Интересную информацию об издательской деятельности во времена патриарха Иосифа сообщает нам олонецкий епархиальный миссионер и автор вполне традиционного учебного пособия по истории раскола священник К. Плотников: «В течение 10 лет (1642-1652) его патриаршества было издано такое количество книг (116), какого не выходило ни при одном из прежних патриархов» . Даже у сторонников сознательного внесения погрешностей в печатные издания при патриархе Иосифе можно обнаружить некоторую неувязку фактов. «Порча церковных книг, - по мнению графа М.В. Толстого, - дошла до высшей степени и была тем прискорбнее и безотраднее, что производилась явно, утверждаясь, по-видимому, на законных основаниях» . Но если «основания законные», то деятельность справщиков уже не «порча», а исправление книг, согласно определенным взглядам на этот вопрос, осуществлявшимся не «от ветра главы своея», а на основании официально утвержденной программы. Еще во времена патриаршества Филарета для улучшения книжных исправлений «Троицкими справщиками» была предложена следующая система: «а) иметь образованных справщиков и б) особых из столичного духовенства наблюдателей за печатанием» , что и было организовано. Только исходя из одного этого, мы можем прийти к выводу, что даже с участием таких личностей, как «протопопы Иван Неронов, Аввакум Петров и дьякон Благовещенского собора Федор», влиянием которых, согласно С.Ф. Платонову, «было внесено и распространено… много ошибок и неправильных мнений в новых книгах» , так называемая «порча» могла оказаться делом крайне затруднительным. Впрочем, маститый историк высказывает эту уже в его время устаревшую и критикуемую точку зрения как предположение. Заодно с Гейденом Платонов утверждает, что исправление книг, предпринятое новым патриархом, «теряло прежнее значение домашнего дела и становилось делом междуцерковным» . Но если «дело» церковной реформы началось прежде, чем стало «междуцерковным», то изменился только ее характер и, следовательно, не Никон ее начинал.
Более углубленные исследования по данному вопросу в конце XIX-го и начале XX-го веков вступают в противоречие с общепринятыми взглядами, указывая других авторов реформы. Н.Ф. Каптерев в своем фундаментальном труде убедительно доказывает это, перекладывая инициативу церковной реформы на плечи царя Алексея Михайловича и его духовника - протопопа Стефана. «Они первые, еще до Никона, - сообщает автор, - задумали произвести церковную реформу, ранее наметили ее общий характер и начали, до Никона, понемногу приводить ее в исполнение… они же создали и самого Никона, как реформатора-грекофила» . Такого же взгляда придерживаются и некоторые другие его современники. Е.Е. Голубинский считает, что усвоение единолично Никону предприятия исправления обрядов и книг представляется «несправедливым и неосновательным». «Первая мысль об исправлении, - продолжает он, - принадлежала вовсе не одному Никону… а сколько ему, столько же и царю Алексею Михайловичу с другими ближайшими советниками последнего, и не будь государь, подобно Никону, способен внять представлениям о несправедливости нашего мнения относительно позднейших греков, будто они утратили чистоту православия древних греков, не могло бы иметь места и самое никоново исправление обрядов и книг, ибо veto государя могло бы остановить дело в самом начале» . Без одобрения и поддержки царя, по мнению Голубинского, Никона с его идеями попросту не допустили бы к Патриаршему престолу. «В настоящее время можно считать уже вполне доказанным, что почва для деятельности Никона, в сущности, была подготовлена ранее, при его предшественниках» , - читаем мы у А. Галкина. Только предшественником «первого русского реформатора» он считает патриарха Иосифа, который «так же, как и Никон, пришел к сознанию необходимости радикального исправления книг и обрядов, и притом по греческим оригиналам, а не по славянским рукописям» . На наш взгляд, это неоправданно смелое заявление, хотя нельзя, конечно, согласиться с утверждениями некоторых ученых, называвших Иосифа «нерешительным и слабым» и заявлявших: «Неудивительно, что такой патриарх не оставил по себе доброй памяти в народе и в истории» . Возможно, Галкин сделал такие поспешные выводы из событий последних лет правления первоиерарха, а ведь именно на это время приходится прибытие киевских ученых монахов в Москву, первая и вторая поездки Арсения Суханова на Восток или факт обращения Иосифа к Константинопольскому патриарху за разъяснениями по поводу введения единогласного богослужения. «Много выдающегося совершилось в Русской Церкви при его управлении, - пишет А.К. Бороздин, - но в последнее время личное его участие в делах церкви значительно ослабело, благодаря деятельности кружка Вонифатьева и примыкавшего к этому кружку Новгородского митрополита Никона» . Протоиерей Павел Николаевский делится своими наблюдениями за ходом этой деятельности, сообщая, что книги, изданные в 1651 году, «во многих местах носят на себе явные следы исправлений по греческим источникам» ; как мы можем наблюдать - реформа в том виде, в котором ее обычно усваивают Никону, уже началась. Следовательно, кружок ревнителей благочестия первоначально трудился над воплощением в жизнь церковных преобразований, а некоторые его представители и есть творцы данной реформы.
Февральская революция и Октябрьский переворот 1917 года внесли свои коррективы в научно-исследовательскую деятельность, в результате чего изучение данного вопроса пошло по двум направлениям. Эмиграция явилась продолжателем русской дореволюционной научной школы и сохранила церковно-историческую традицию, а в Советской России под влиянием марксизма-ленинизма утвердилась материалистическая позиция с ее негативным отношением к религии, простиравшимся в своем отрицании, в зависимости от политической ситуации, даже до воинствующего атеизма. Впрочем, большевикам первоначально было не до историков и их историй, поэтому в первые два десятилетия советской власти встречаются исследования, развивающие направление, заданное еще до великих потрясений.
Придерживаясь упрощенно-традиционной точки зрения, историк-марксист Н.М. Никольский описывает начало церковно-преобразовательной деятельности следующим образом: «Никон действительно начал реформы, но не те и не в том духе, какой желателен был ревнителям» . Но несколько ранее, впадая в противоречие, автор аргументированно приводит читателя к выводу, что «главенство в церкви во всех отношениях фактически принадлежало царю, а не патриарху» . Такого же взгляда придерживается Н.К. Гудзий, видя причину «постепенной утраты Церковью своей относительной самостоятельности» в «уничтожении зависимости… от константинопольского патриарха» . В отличие от предыдущего автора, он называет Никона всего лишь «проводником реформы» . По мнению Никольского, возглавив Церковь, патриарх-реформатор продвигал свою реформу, а все, что было до него, - подготовка. Здесь он перекликается с историком-эмигрантом Е.Ф. Шмурло, который хоть и утверждает, что «царь с Вонифатьевым решили ввести преобразование в Русской церкви в духе полного единения ее с церковью Греческой» , но в «Курсе русской истории» период, посвященный церковным преобразованиям при патриархе Иосифе, почему-то называет «Подготовка реформы» . На наш взгляд, это безосновательно, вопреки фактам оба автора безоговорочно следуют сложившейся традиции, когда вопрос значительно сложнее. «Религиозная реформа, начатая без патриарха, пошла отныне мимо и дальше боголюбцев» , - пишет исследователь сибирской ссылки протопопа Аввакума, однофамилец и современник Н.М. Никольского, Никольский В.К., указывая тем самым на то, что оба патриарха не были ее инициаторами. Вот как он развивает свою мысль дальше: «Никон стал проводить ее через послушных ему людей, которых еще недавно вместе с прочими боголюбцами честил “врагами Божиими” и “разорителями закона”» . Став патриархом, «собинный друг» царя отстранил ревнителей от преобразований, переложив эту заботу на плечи администрации и тех, кто был ему всецело обязан.
Изучение вопросов русской церковной истории, в классическом ее понимании, с середины XX века ложится на плечи нашей эмиграции. Вслед за Каптеревым и Голубинским, протоиерей Георгий Флоровский тоже пишет о том, что «“реформа” была решена и продумана во дворце» , но Никон привнес в нее свой невероятный темперамент. «…Именно он вложил всю страсть своей бурной и опрометчивой натуры в исполнение этих преобразовательных планов, так что именно с его именем и оказалась навсегда связана эта попытка огречить Русскую церковь во всем ее быту и укладе» . Представляет интерес психологический портрет патриарха , составленный о. Георгием, в котором, на наш взгляд, он постарался избежать крайностей как положительного, так и отрицательного характера. Апологет патриарха Никона М.В. Зызыкин, ссылаясь на того же Каптерева, тоже отказывает ему в авторстве церковной реформы. «Никон, - пишет профессор, - не был ее инициатором, а только выполнителем намерения царя Алексея Михайловича и духовника его Стефана Вонифатьева, почему он и охладел совершенно к реформе после смерти Стефана, умершего в иночестве 11 ноября 1656 года, и после прекращения дружбы с царем» . О влиянии Никона на характер преобразований Зызыкин сообщает следующее: «…согласившись ее проводить, он проводил ее с авторитетом Патриарха, с энергией, ему свойственной во всяком деле» . В силу специфики своей работы, автор обращает повышенное внимание на противостояние первоиерарха и боярства, которое стремилось оттеснить «собинного друга» от царя и для этого не брезговало ничем, даже союзом с церковной оппозицией. «Старообрядцы же, - по мнению Зызыкина, - хотя и ошибочно, считали инициатором реформы Никона… и потому создавали о Никоне самое нелестное представление, в его деятельности видели только дурное и в его поступки вкладывали разные низкие мотивы и охотно присоединялись ко всякой борьбе против Никона» . Русский ученый немецкой школы И.К. Смолич затрагивает данную тему в своей уникальной работе, посвященной русскому монашеству. «Меры Никона по исправлению церковных книг и изменению некоторых богослужебных обрядов, - сообщает историк, - в сущности, не содержали в себе ничего нового, они явились лишь последним звеном в длинной цепи подобных мероприятий, которые либо уже были проведены до него, либо должны были проводиться в будущем» . Автор подчеркивает, что патриарх был вынужден продолжать исправление книг, «но эта вынужденность как раз и противоречила его характеру, не могла пробудить в нем подлинного интереса к делу» . По мнению еще одного представителя нашего зарубежья А.В. Карташева, автором реформы был возглавлявший боголюбческое движение протопоп Стефан. «Новый патриарх, - пишет он в своих очерках по истории Русской Церкви, - принялся с вдохновением за выполнение той программы своего служения, которая была из долговременных личных бесед и внушений хорошо известна царю и разделялась последним, ибо исходила от царского духовника, протопопа Стефана Вонифатьева» . Дело исправления книг и обрядов, считает автор, «породившее наш несчастный раскол, стало так общеизвестно, что непосвященным оно кажется главным делом Никона» . Реальное же положение вещей, по утверждению Карташева, таково, что идея книжной справы для патриарха «была попутной случайностью, выводом из главной его идеи, а самое дело… было для него старым традиционным делом патриархов, которое надо было просто по инерции продолжать» . Никон был одержим другой идеей: он мечтал о возвышении власти духовной над властью светской, а юный царь своим расположением и ласками благоприятствовал ее укреплению и развитию. «Мысль о примате Церкви над государством туманила Никону голову» , - читаем мы у А.В. Карташева, и в этом контексте мы должны рассматривать всю его деятельность. Автор фундаментальной работы по старообрядчеству С.А. Зеньковский отмечает: «Царь поспешил с избранием нового патриарха, так как слишком долго затянувшийся конфликт между боголюбцами и патриаршим управлением, естественно, нарушал нормальную жизнь Церкви и не давал возможности провести реформы, намеченные царем и боголюбцами» . Но в одном из предисловий к своему исследованию он пишет, что «кончина безвольного патриарха Иосифа в 1652 году совершенно неожиданно изменила курс «русской реформации» . Противоречивость такого рода у этого и других авторов возможно объяснить неопределенностью и неразработанностью терминологии по данному вопросу, когда традиция говорит одно, а факты - другое. Впрочем, в другом месте книги автор ограничивает преобразовательные действия «архиерея крайнего» исправлением Служебника, «к чему фактически и свелись все “реформы” Никона» . Зеньковский тоже обращает внимание на изменение характера реформы под влиянием нового патриарха: «Он стремился проводить реформу автократически, с позиции растущей силы патриаршего престола» . Вслед за Н.М. Никольским, который писал о принципиальном различии взглядов на организацию церковных исправлений между боголюбцами и Никоном, когда последний «хотел исправить церковь… не установлением в ней соборного начала, а посредством возвышения священства над царством» , С.А. Зеньковский указывает, что «авторитарное начало противопоставлялось им на практике началу соборности» .
Видимое оживление церковно-научной мысли в самой России пришлось на события, связанные с празднованием тысячелетия Крещения Руси, хотя постепенное ослабление давления государственной власти на Церковь началось раньше. Где-то с середины 70-х годов наблюдается постепенное затухание идеологического влияния на работу историков, что отразилось в их трудах большей объективностью. Усилия ученых по-прежнему направлены на поиск новых источников и новых фактических данных, на описание и систематизацию наработок предшественников. В результате их деятельности издаются автографы и неизвестные ранее сочинения участников событий XVII века, появляются исследования, которые можно назвать уникальными, например, «Материалы к “летописи жизни протопопа Аввакума”» В.И. Малышева - труд всей его жизни, важнейший первоисточник не только по изучению Аввакума и старообрядчества, но и всей эпохи в целом. Работа с первоисточниками непременно приводит к необходимости оценивать затронутые в них исторические события. Вот что пишет в своей статье Н.Ю. Бубнов: «Патриарх Никон выполнял волю царя, сознательно взявшего курс на перемену идеологической ориентации страны, ставшего на путь культурного сближения с европейскими странами» . Описывая деятельность ревнителей благочестия, ученый обращает внимание на надежды последних, что новый патриарх «закрепит их преобладающее влияние на ход идеологической перестройки в Московском государстве» . Однако все это не мешает автору связывать начало реформ с Никоном; по-видимому, сказывается влияние старообрядческих первоисточников, но о них речь пойдет ниже. В контексте рассматриваемой проблемы представляет интерес замечание церковного историка протоиерея Иоанна Белевцева. Преобразования, по его мнению, «не были личным делом патриарха Никона, а потому исправление богослужебных книг и изменение церковных обрядов продолжалось и после оставления им патриаршей кафедры» . Известный евразиец Л.Н. Гумилев в своих оригинальных изысканиях не обошел церковную реформу стороной. Он пишет, что «после смуты реформа Церкви стала самой насущной проблемой» , а реформаторами были «ревнители благочестия». «Реформу проводили не архиереи, - подчеркивает автор, - а священники: протопоп Иван Неронов, духовник юного царя Алексея Михайловича Стефан Вонифатьев, знаменитый Аввакум» . Гумилев почему-то забывает о светской составляющей «кружка боголюбцев». В кандидатской работе, посвященной деятельности Московского Печатного двора при патриархе Иосифе, священника Иоанна Миролюбова читаем: «“Боголюбцы” выступали за живое и активное участие низового священства и мирян в делах церковной жизни, вплоть до участия в церковных соборах и управлении Церковью» . Иоанн Неронов, указывает автор, был «связующим звеном» между московскими боголюбцами и «ревнителями благочестия из провинции» . Инициаторами «новин» о. Иоанн считает ядро столичного кружка боголюбцев, а именно: Федора Ртищева, будущего патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, которые «постепенно пришли к твердому убеждению, что должна быть осуществлена обрядовая реформа и книжное исправление с тем, чтобы привести русскую богослужебную практику в соответствие с греческой» . Впрочем, как мы уже заметили, такая точка зрения является достаточно распространенной, меняется только состав лиц кружка, вдохновившихся этой идеей.
Изменение политического курса России не замедлило сказаться на повышении интереса к данной теме, сама жизнь в эпоху перемен заставляет изучать опыт предков. «Патриарх Никон - прямая параллель с российскими реформаторами 1990-х годов - Гайдаром и т.п., - читаем в одном старообрядческом издании, - и в том, и в другом случае реформы были необходимы, но был существенный вопрос: как их проводить?» Широкая издательская деятельность Русской Православной Церкви, при поддержке правительства, коммерческих организаций и частных лиц, старообрядческие издания, а также научные и коммерческие проекты, с одной стороны, позволили сделать доступными многие замечательные, но уже ставшие библиографической редкостью работы дореволюционных авторов, труды русской эмиграции и малоизвестные современные исследования, а с другой, выплеснули все накопившееся за три столетия широкое разнообразие мнений, ориентироваться в котором неподготовленному читателю крайне затруднительно. Может быть, поэтому некоторые современные авторы нередко начинают с упрощенного взгляда на реформу, описывая сначала великие замыслы и бурную деятельность патриарха-реформатора, как, например, «последнюю попытку переломить неблагоприятный для церкви процесс» падения ее политической роли и рассматривая церковно-обрядовые исправления в данном контексте как «замену удельной пестроты единообразием» . Но под давлением фактов приходят к неожиданному результату: «После низложения Никона продолжение реформ взял в свои руки сам царь Алексей Михайлович, который пытался договориться с антиниконовской оппозицией, не уступая ей по существу» . Спрашивается, зачем царю заниматься реформой опального патриарха? Такое возможно только в случае, если перемены своим существованием обязаны не Никону, а самому Алексею Михайловичу и его окружению. В таком контексте возможно объяснить и отстранение от преобразований кружка боголюбцев, стремившихся «к проведению реформы церкви с опорой на русские традиции» . Кому-то они мешали, возможно, «умеренным западникам» из окружения царя, эти опытные интриганы вполне могли сыграть на покаянных чувствах царя, протопопа Стефана и самого Никона в отношении покойного патриарха Иосифа, которого они вместе с прочими боголюбцами фактически отстранили от дел. Называя ревнителей «обществом духовных и светских лиц, заинтересованных богословскими вопросами и ориентированных на упорядочение церковной жизни» , Д.Ф. Полознев придерживается упрощенно-традиционной точки зрения по вопросу начала реформы . При этом он обращает внимание на факт продвижения царем в патриархи Новгородского митрополита вопреки желанию придворных и отмечает: «В Никоне царь увидел человека, способного на преобразования в духе близким им обоим идей вселенского значения русского православия» . Получается, реформы начал Никон, но позаботился об этом заранее царь, который, по причине молодости, сам нуждался еще в поддержке и заботе. В.В. Молзинский отмечает: «Именно царь, движимый политическими помыслами, инициировал эту государственно-церковную реформу, которая чаще всего именуется “никоновой”» . Его мнение о Никоне совпадает с взглядом Бубнова: «Современный уровень научных знаний… вынуждает признать патриарха лишь исполнителем “государевых” устремлений, хотя и не лишенным своих целей, политических амбиций и видения (глубоко ошибочного) перспективы своего места в структуре высшей власти» . Автор более последователен в своих суждениях относительно термина «реформа Никона». Он пишет о «тотальном распространении» и укоренении данного понятия в отечественной историографии в силу устоявшихся «стереотипов мышления». Одним из последних больших исследований по церковной реформе XVII века является одноименная работа Б.П. Кутузова, в которой он тоже критикует «стереотипные представления» по данному вопросу, распространенные в среде «средних верующих». «Однако такое понимание реформы XVII века, - утверждает автор, - далеко от истины» . «Никон, - по мнению Кутузова, - был всего лишь исполнителем, а за его спиной, незримо для многих, стоял царь Алексей Михайлович…» , который «задумал реформу и сделал Никона патриархом, уверившись в его полной готовности провести эту реформу» . В другой своей книге, которая является одним из продолжений первого труда автора, он пишет еще категоричнее: «Обращает на себя внимание тот факт, что царь Алексей приступил к подготовке реформы сразу же после вступления на престол, т.е. когда ему было всего лишь 16 лет! Это свидетельствует о том, что царя с детства воспитывали в этом направлении, были, конечно, и опытные советники, и фактические руководители» . К сожалению, информация в произведениях Б.П. Кутузова подается тенденциозно: автор сосредоточен на «заговоре против России» и апологии старообрядчества, так что весь богатый фактический материал сводится им к этим проблемам, что значительно усложняет работу с его книгами. С.В. Лобачев в исследовании, посвященном патриарху Никону, через «сопоставление разновременных источников» тоже приходит к выводу, что «история раннего раскола, по всей видимости, не укладывается в рамки привычной схемы» . Итогом главы, посвященной церковной реформе, становится уже известное нам по трудам эмиграции заключение: «… главным делом Никона была не реформа, а возвышение роли священства и вселенского православия, что нашло отражение в новом внешнеполитическом курсе Русского государства» . Протоиерей Георгий Крылов, изучавший книжную справу богослужебных миней в XVII столетии, традиционно связывает начало «собственно литургической реформы, которая обычно называется никоновской» , с восшествием Никона на патриарший престол. Но далее в своей «план-схеме» этой «необъятной», по мнению автора темы, он пишет следующее: «Два последних упомянутых периода - никоновский и иоакимовский - необходимо рассматривать в связи с греческим и латинским влиянием в России» . О. Георгий разделяет книжную справу XVII века на следующие периоды: филарето-иоасафовский, иосифовский, никоновский (до собора 1666-1667 годов), предиоакимовский (1667-1673 годы), иоакимовский (входят первые годы правления патриарха Адриана) . Для нашей работы наибольшую важность представляет сам факт разделения книжных исправлений и связанной с ними церковной реформы на периоды.
Таким образом, мы имеем значительное число исследований, в которых инициаторами реформ являются другие члены боголюбческого движения, а именно: царь Алексей Михайлович (в подавляющем большинстве работ), протопоп Стефан Вонифатьев, «опытные советники и фактические руководители» и даже патриарх Иосиф. Никон занимается реформой «по инерции», он - исполнитель воли ее автора, причем только на определенном этапе. Церковная реформа началась (у ряда историков - подготавливалась) до Никона и продолжилась после его ухода с кафедры. Своим названием она обязана необузданному темпераменту патриарха, его властным и поспешным методам введения изменений и, следовательно, многочисленным просчетам; не следует забывать о влиянии факторов, от него не зависящих, как, например, приближение 1666 года, со всеми вытекающими из этого, согласно Кирилловой книге, обстоятельствами. Данная точка зрения подкреплена логическими выводами и многочисленным фактическим материалом, что позволяет именовать ее в дальнейшем как научную.
Как мы можем наблюдать, далеко не все упомянутые авторы в полной мере разделяют научный взгляд на рассматриваемую проблему. Это связано, во-первых, с постепенностью его формирования, во-вторых, с воздействием сложившихся стереотипов и влиянием цензуры, а в-третьих, с религиозными убеждениями самих ученых. Вот почему труды многих исследователей остались в переходном состоянии, т.е. содержат элементы как упрощенно-традиционной, так и научной точек зрения. Следует особо подчеркнуть непрекращающееся идеологическое давление, которое им приходилось преодолевать наряду с научно-исследовательскими трудностями, это относится и к XIX-му веку, и к XX-му, хотя нельзя забывать, что коммунистический прессинг имел всеобъемлющий антирелигиозный характер. Более подробно данные факторы будут рассматриваться в пунктах 3 и 4.
3. Старообрядческая точка зрения и ее влияние на науку
Повсеместно встречающиеся в различных современных изданиях отголоски упрощенно-традиционной точки зрения не представляются чем-то необычным. Даже Н.Ф. Каптерев прибегает к ставшему термином выражению «реформы Никона». Для уверенности в этом достаточно взглянуть в оглавление его книги; это, впрочем, не удивительно, ведь автор считает патриарха «во все время своего патриаршества… самостоятельным и независимым деятелем» . Живучесть данной традиции напрямую связана со старообрядчеством, взгляды и труды представителей которого по изучаемому вопросу мы и рассмотрим. В предисловии одной противостароверческой книги можно прочесть такой пассаж: «В настоящее время старообрядцы ведут борьбу с православною Церковью совсем не так, как прежде: старопечатными книгами и рукописями они не удовлетворяются, а «рыщут, как говорит преп. Викентий Лиринский, по всем книгам божественного закона»; тщательно следят за современною духовною литературою, подмечая везде так или иначе благоприятствующие их заблуждениям мысли; приводят свидетельства «от внешних», не только православных духовных и светских писателей, но и неправославных; особенно же полною рукою черпают доказательства из святоотеческих творений в русском переводе» . Это довольно интригующее в плане полемико-исследовательской деятельности староверов заявление оставляло надежду найти некоторую объективность в изложении истории начала церковного разделения у старообрядческих авторов. Но и здесь мы столкнулись с раздвоением взглядов на церковную реформу XVII века, правда, несколько иного характера.
В традиционном ключе, как правило, пишут дореволюционные авторы, книги которых, как и у нас, сейчас активно переиздаются. К примеру, в кратком жизнеописании Аввакума, составленном С. Мельгуновым , напечатанном в брошюре, содержащей канон этому почитаемому у староверов «священномученику и исповеднику», в предисловии к Оправданию Старообрядчествующей Христовой Церкви белокриницкого епископа Арсения Уральского и проч. Вот наиболее характерный пример: «…Надмившись духом гордости, честолюбия и неудержимого властолюбия, - пишет известный старообрядческий начетчик Д.С. Варакин, - он (Никон) набросился на святую древность вместе со своими «прихлебателями» - восточными «Паисиями», «Макариями» и «Арсенами» давай «хулить»… и «порицать» все святое и спасительное…»
Современных старообрядческих писателей следует разобрать подробнее. «Причиной раскола, - читаем мы у М.О. Шахова, - послужила попытка патриарха Никона и его преемников при активном участии царя Алексея Михайловича преобразовать богослужебную практику Русской Церкви, полностью уподобив ее современным восточным православным церквям или, как тогда говорили на Руси, «Греческой Церкви» . Это наиболее научно-выверенная форма упрощенно-традиционной точки зрения. Дальнейшее изложение событий таково, что в контексте «новин» автором упоминается только Никон. Но в другом месте книги, где Шахов рассуждает на тему отношения староверов к царю, мы уже встречаем иное мнение, которое выглядит так: «Неразрывная связь государственной и церковной властей исключала возможность того, чтобы реформа патриарха Никона осталась чисто церковным делом, в отношении которого государство могло оставаться нейтральным» . Более того, автор тут же усиливает свою мысль заявлением, что «с самого начала гражданские власти были полностью солидарны с Никоном» , что противоречит, к примеру, утверждению Е.Ф. Шмурло: «Никона ненавидели, и в значительной степени эта ненависть была причиной того, что многие из его мер, сами по себе вполне справедливые и разумные, заранее встречали к себе враждебное отношение единственно потому, что исходили от него» . Понятно, что ненавидели патриарха не все, и в разное время эта ненависть проявлялась по-разному, но не оказывать влияния она могла только в одном случае: если патриарх выполнял указания государственной власти, что мы и наблюдаем в деле церковной реформы. Перед нами возникший в результате влияния конфессиональной принадлежности автора типичный переходный вариант от одного взгляда к другому, который характеризуется упрощенно-традиционным восприятием реформы в сочетании с противоречащими этой традиции данными. Такую точку зрения удобнее называть смешанной. Аналогичной позиции придерживаются создатели энциклопедического словаря под названием Старообрядчество . Встречаются сочинения, содержащие в себе сразу два взгляда, например, С.И. Быстров в своей книге следует упрощенной традиции, говоря о «реформах патриарха Никона», а автор предисловия Л.С. Дементьева смотрит на преобразования шире, называя их уже «реформами царя Алексея и патриарха Никона» . По кратким высказываниям вышеуказанных авторов, конечно, сложно судить об их мнениях, но как эта, так и другие подобные книги сами по себе служат примером неустоявшейся точки зрения и неопределенного состояния терминологии по данному вопросу.
Чтобы выяснить причины происхождения этой неопределенности, обратимся за разъяснениями к известному старообрядческому писателю и полемисту Ф.Е. Мельникову. Благодаря издательской деятельности Белокриницкой старообрядческой митрополии, мы имеем два варианта описания событий XVII века этим автором. В наиболее ранней книге автор в основном придерживается упрощенно-традиционного взгляда, где Никон пользуется «добродушием и доверием юного царя» для достижения своих целей. Вслед за Каптеревым Мельников указывает, что приезжие греки обольстили государя «превысочайшим престолом великого царя Константина», а патриарха тем, что он «будет освящать Соборную Апостольскую Церковь Софию Премудрость Божию в Константинополе» . Нужно было только произвести исправления, поскольку, по мнению греков, «Русская Церковь во многом отступила от истинных церковных преданий и обычаев» . Всю дальнейшую активность в деле реформы автор приписывает исключительно Никону, и это продолжается вплоть до оставления им патриаршества. Далее в повествовании царь выглядит уже вполне самостоятельным и даже ловким правителем. «Погубил Никона именно царь Алексей Михайлович: греческие и русские архиереи были лишь орудием в его руках» . Более того, автор сообщает нам, что «при дворце и в высших кругах московского общества сложилась довольно сильная церковно-политическая партия», возглавлял которую «сам царь», мечтавший стать «одновременно и византийским императором, и польским королем» . И действительно, такая резкая перемена в характере русского самодержца труднообъяснима без учета его окружения. Ф.Е. Мельников перечисляет разноплеменной состав этой партии, называя некоторых по именам, в частности Паисия Лигарида и Симеона Полоцкого, возглавлявших, соответственно, греков и малороссов. «Русские царедворцы» - западники, «бояре - интриганы» и «разные иноземцы» указаны без главных своих начальников. Эти люди, по мнению автора, благодаря Никону захватили власть в Церкви и не были заинтересованы в восстановлении поруганной старины, а при условии зависимости епископата от правительства и боязни архиереев потерять свое положение и доходы, у сторонников старого обряда не оставалось никаких шансов. Сразу же возникает вопрос, неужели эта «церковно-политическая партия» появилась только ко времени оставления патриархом своей кафедры? Обратимся к другому труду рассматриваемого автора, написанному в Румынии уже после российской катастрофы 1917 года. Так же как и в первой своей работе, историк староверия указывает на влияние понаехавших в Москву во главе с иезуитом Паисием Лигаридом греков, которые помогали государю в деле осуждения неугодного ему патриарха и управлении Церковью. Упоминает «зараженных латинством юго-западных монахов, учителей, политиков и других дельцов» , прибывших из Малороссии, указывает на западные веяния в среде царедворцев и боярства. Только реформа начинается иначе: «Царь и патриарх, Алексей и Никон, и их преемники и последователи, стали вводить в Русскую Церковь новые обряды, новые богослужебные книги и чины, устанавливать новые отношения к Церкви, а также к самой России, к русскому народу; укоренять иные понятия о благочестии, о таинствах церковных, об иерархии; навязывать русскому народу совершенно иное мироощущение и прочее» . Несомненно, что историческая информация в этих книгах подается под влиянием религиозных убеждений автора, но если в первой главную роль в реформе играет Никон, то во второй акцент в деле преобразований сделан уже на царя и патриарха. Может быть, это связано с тем, что вторая книга написана после падения царизма, а возможно, Мельников изменил свой взгляд на некоторые события под влиянием новых исследований. Для нас важно, что здесь прослеживаются сразу три фактора, под влиянием которых формируется смешанная точка зрения на церковные исправления, т.е. религиозные убеждения автора, преодоление им укоренившихся стереотипов, наличие или отсутствие идеологического давления. Но самое важное, что в своей краткой истории Ф.Е. Мельников пишет дальше: «Кто последовал за Никоном, принял новые обряды и чины, усвоил новую веру, - тех народ стал называть никонианами и нововерами» . С одной стороны, автор сообщает нам факты, изложенные в старообрядческой интерпретации, т.е. смешанное видение проблемы, а с другой, упрощенно-традиционное народное восприятие событий, связанных с реформой. Обратимся к истокам этого восприятия, самое непосредственное влияние на которое оказали выходцы из народа - гонимые традиционалисты во главе с протопопом Аввакумом.
Итак, корни упрощенной традиции в старообрядческом ее варианте восходят к самым первым старообрядческим писателям - очевидцам и участникам этих трагических событий. «В лета 7160-го году, - читаем мы у Аввакума, - июня в 10 день, по попущению Божию вскрался на престол патриаршеский бывшей поп Никита Минич, в чернецах Никон, обольстя святую душу протопопа духовнаго царева, Стефана, являяся ему яко ангел, а внутрь сый диявол» . По мнению протопопа, именно Стефан Вонифатьев «увеща царя и царицу, да поставят Никона на Иосифово место» . Описывая попытку боголюбцев возвести на патриаршество царского духовника, вождь зарождающегося староверия в другом своем произведении сообщает: «Он же не восхотел сам и указал на Никона-митрополита» . Дальнейшие события по воспоминаниям Аввакума выглядят следующим образом: «…Егда же бысть патриархом злый вождь и начальник, и начат казити правоверие, повелеваяй трема персты креститися и в пост Великий в церкви в пояс творити метания» . Другой пустозерский узник, поп Лазарь, дополняет аввакумов рассказ, сообщая о деятельности нового патриарха после того, как «огнепального протопопа» сослали в Сибирь. Вот что он пишет: «Богу попустившему за наше согрешение, тебе царю благородному бывшу на брани, злый пастырь, быв во овчей кожи волк, Никон патриарх, измени святый чин, изврати книги и благолепоты святыя Церкви опроверже, и нелепыя раздоры и чины во святую Церковь внесе от разных ересей, и гонение велико ученицы его правоверным творят и доднесь» . Протопопова соузника и духовника инока Епифания более занимает неудачный, дискредитировавший всю никонову книжную справу тандем патриарха и освобожденного им авантюриста Арсения Грека. Его инок наверняка знал лично, по крайней мере, он был келейником старца Мартирия, у которого Арсений находился «под началом» . «И как грех ради наших попустил Бог на престол патриаршеский наскочити Никону, предотече антихристову, он же, окаянный, вскоре посадил на Печатной двор врага Божия Арсения, жидовина и грека, еретика, бывшаго у нас в Соловецком монастыре в заточении, - пишет Епифаний, - и с сим Арсением, отметником и со врагом Христовым, Никон, враг же Христов, начаша они, враги Божии, в печатныя книги сеяти плевелы еретическия, проклятыя, и с теми злыми плевелами те книги новыя начаша посылати во всю Рускую землю на плач, и на рыдание церквам Божиим, и на погибель душам человеческим» . Само название сочинения еще одного представителя «пустозерской горькой братии» дьякона Федора говорит о его взглядах на происходящее: «О волке, и хищнике, и богоотметнике Никоне достоверное свидетельство, иже бысть пастырь во овчей кожи, предотеча антихристов, яко Церковь Божию раздра и вселенную всю возмути, и святых оболга и возненавиде, и кровопролития многа сотвори за истинную веру Христову правую» . Полвека спустя в произведениях выговских писателей данные события приобретают поэтическую форму. Вот как это выглядит у автора Винограда Российского Симеона Денисова: «Егда же попущением Божиим всероссийскаго церквоправления корабль Никону вручися, на превысочайшем патриаршестем престоле, в лето 7160 недостойне на достойный оный седе, коея всемрачныя бури не возведя? Коего многобурнаго треволнения на российское не впусти море? Киих вихроколебательных трясений на всекрасный не нанесе корабль? Ветрила ли всеблагодатных духосошвенных догматов обрете предерзостне сия раздра, ядрила ли всепредобрых церковных уставов немилостивне сломи, стены ли всекрепких божественных законов, всеяростне разсече, весла ли отеческих всеблаголепных чиноположений всезлобне преломи, и в кратце рещи, всю ризу церковную пребезстудно растерза, весь корабль Церкве российския всегневно сокруши, все пристанище церковное пребезумно смути, всю Россию мятежа, смущения, колебания и кровопролития многоплачевно наполни; занеже древлецерковныя в России православная веления, и благочестивыя законы, яже Россию всеблагодатне украшаху, от церкве непреподобне отверже, вместо же сих иныя и новыя вседерзостне предаде» . Историк Выговской пустыни Иван Филипов, повторяя слово в слово многое из вышеуказанного высказывания Денисова, сообщает следующие подробности: «…Яко Никон патриаршескими одеждами облагашеся, иже прием высочайший престол: подходит к высочайшему царьскому величеству своими злыми лукавыми умышлении; просит царское величество, чтоб ему велел правити на печатном дворе российския книги з древлегреческими харатейными, сказуя яко российския книги от многих преводников преписующих несправны явишася з древлегреческими книгами: но царьское величество не чая в нем таковаго злаго лютаго лукаваго умышления и коварства и попусти ему на таковое его злое лукавое вымышление и прошение, даде ему власть сие творити; он же прия власть без боязни начат свое желание исполняти и великаго смущения и мятежа Церковь, великих озлоблений и бед люди, великаго колебания и труса всю Россию исполни: непоколебимыя церковныя пределы поколебав и недвижимыя благочестия уставы предвигнув, соборныя святых отец клятвы прерва» . Таким образом, мы можем наблюдать, как формировался участниками событий, в данном случае пустозерскими узниками, упрощенно-традиционный взгляд на реформу, и как происходила на Выге позднейшая иконизация этой точки зрения. Но если присмотреться к произведениям пустозерцев, а особенно к сочинениям Аввакума, более внимательно, то можно найти очень интересную информацию. Вот, например, высказывания протопопа об участии Алексея Михайловича в роковых событиях эпохи: «Ты, самодержче, суд подымеши о сих всех, иже таково им дерзновение подавый на ны… Кто бы смел рещи таковыя хульныя глаголы на святых, аще бы не твоя держава попустила тому быти?.. Все в тебе, царю, дело затворися и о тебе едином стоит» . Или подробности, сообщаемые Аввакумом, о событиях избрания Никона в патриархи: «Царь ево на патриаршество зовет, а он бытто не хочет, мрачил царя и людей, а со Анною по ночам укладывают, как чему быть, и много пружався со дияволом, взошел на патриаршество Божиим попущением, укрепя царя своим кознованием и клятвою лукавою» . И как это все смог выдумать и осуществить «мужик-мордвин» в одиночку? Даже если согласиться с мнением протопопа, что Никон «ум отнял у милова (царя), у нынешнева, как близ его был» , нужно помнить, что российская монархия была тогда еще только на пути к абсолютизму, и влияние фаворита, да еще с таким происхождением, не могло быть настолько значительным, если конечно не было наоборот, как, например, считает С.С. Михайлов. «Амбициозного патриарха, - заявляет он, - решившего действовать по принципу “реформа ради реформы”, оказалось легко использовать хитрому царю Алексею Михайловичу с его политическими мечтаниями о всеправославном господстве» . И хотя суждение автора представляется чрезмерно категоричным, - «хитрости» одного царя в таком деле мало, и сомнительно, чтобы это коварство было присуще ему изначально. Cвидетельства очевидцев как нельзя лучше показывают, что за Никоном стояли сильные и влиятельные люди: царский духовник протопоп Стефан, окольничий Федор Ртищев и его сестра, вторая ближняя боярыня царицы Анна. Несомненно, что были и другие, более влиятельные и менее заметные личности, да и царь Алексей Михайлович принимал во всем самое непосредственное участие. Предательство, в понимании боголюбцев, новым патриархом своих друзей, когда он их «в Крестовую не стал пускать» , единоличное принятие решений по вопросам церковного реформирования, страстность и жестокость, которой сопровождались его действия и указы, по-видимому, настолько потрясли ревнителей, что за фигурой Никона они никого и ничего уже не видели. Разбираться в течениях московской политики, в тонкостях дворцовых интриг и в прочей закулисной возне, сопровождавшей рассматриваемые события, Иоанну Неронову, а тем более провинциальным протопопам было крайне сложно, да и невозможно, т.к. они очень скоро отправились в ссылку. Поэтому и оказался во всем виноват прежде всего патриарх Никон, который своей колоритной личностью заслонил истинных творцов и вдохновителей реформы, а благодаря проповеди и сочинениям первых руководителей и вдохновителей борьбы с «никоновыми новинами» эта традиция закрепилась в старообрядчестве и во всем русском народе.
Возвращаясь к вопросу утверждения и распространения упрощенно-традиционной и смешанной точек зрения, отметим влияние старообрядчества на формирование научных взглядов в советское время. Происходило это в первую очередь по причинам идеологического характера под влиянием полюбившегося новой власти социально-политического объяснения рассматриваемых событий XVII века. «…Раскол, - отмечает Д.А. Балалыкин, - в советской историографии первых лет оценивался как пассивное, но все же сопротивление царскому режиму» . Еще в середине XIX-го века А.П. Щапов увидел в расколе протест недовольного Уложением (1648 г.) и распространившимися «немецкими обычаями» земства , и эта враждебность свергнутой власти делала старообрядцев «социально близкими» большевистскому режиму . Впрочем, для коммунистов староверие всегда оставалось всего лишь одной из форм «религиозного мракобесия», хотя «в первые годы после революции волна гонений мало коснулась старообрядцев» . Труды, связанные с поиском новых памятников истории раннего староверия и их описанием, предпринятые в советское время и принесшие богатые плоды, представляют собой еще один путь влияния старообрядческой традиции на советскую научную школу. Дело здесь не только в «новой марксисткой концепции», разработанной Н.К. Гудзием и акцентирующей внимание на «идейно-эстетической ценности памятников древней литературы» . Историческая правда была на стороне старообрядцев, что естественным образом сказывалось на критическом осмыслении их научных достижений.
Подводя итог, хотелось бы отметить, что описание событий, воспринятое от мучеников и исповедников староверия, утвердилось в народной массе не как научное знание, а воспринималось и воспринимается в большинстве случаев как предмет веры. Именно поэтому старообрядческие авторы хотя и стараются использовать новые материалы и факты в своих научных изысканиях, но почти всегда вынуждены оглядываться на учение, ставшее церковным преданием и освященное страданием предыдущих поколений. Таким образом, возникает точка зрения, более или менее удачно, в зависимости от автора, сочетающая в себе религиозно-историческую традицию и новые научные факты. Такая же проблема может встать и перед Русской Православной Церковью в связи с характером исследований авторов, являющихся сторонниками канонизации патриарха Никона . Данный научный взгляд именуется нами смешанным и, в силу своего несамостоятельного характера, подробно не рассматривается. Помимо сторонников старой веры, эта точка зрения имеет широкое распространение как в светских кругах, так и среди новообрядцев . В научной среде этот взгляд получил наибольшее распространение в советский период, сохраняет свое влияние и по сей день, особенно если ученые являются старообрядцами или симпатизируют ему.
4. Причины возникновения и распространения различных точек зрения на церковные преобразования
Прежде чем решать основные вопросы данного пункта, необходимо определиться с тем, какие мы имеем разновидности понимания исследуемых событий. Согласно рассмотренному материалу, существуют две основные точки зрения по рассматриваемой теме - упрощенно-традиционная и научная. Первая возникла во второй половине XVII-го столетия и подразделяется на два варианта - официальный и старообрядческий. Научный подход окончательно сформировался к концу XIX-го века, под его влиянием упрощенная традиция стала претерпевать изменения, и появилось множество работ смешанного характера. Эта точка зрения не является самостоятельной и, примыкая к упрощенно-традиционному взгляду, тоже имеет два одноименных варианта. Следует упомянуть социально-политическую традицию объяснения событий церковного раскола, которая берет свое начало с работ А.П. Щапова, развивается демократически и материалистически настроенными учеными и утверждает, что церковная реформа - только лозунг, повод, призыв к действию в борьбе недовольных, а при коммунистах - угнетенных народных масс. Полюбилась ученым-марксистам, но кроме этого характерного для нее объяснения событий почти ничего самостоятельного не имеет, т.к. изложение событий заимствуется в зависимости от симпатий автора либо у какого-нибудь варианта упрощенной или смешанной точек зрения, либо у научной. Связь основных взглядов на Церковную Реформу XVII века с историческими фактами, степень влияния на них различных обстоятельств (выгоды, полемики, сложившихся церковных и научных традиций) и взаимоотношения между ними удобнее показать схематически:
Как видим, наиболее свободным от различных внешних влияний взглядом на реформу и связанные с ней события является научный. Он же по отношению к полемизирующим сторонам находится как бы между молотом и наковальней, данную особенность тоже следует учитывать.
Итак, почему вопреки обилию фактов, вопреки наличию упомянутых нами фундаментальных исследований, мы имеем такое разнообразие взглядов на авторство и воплощение в жизнь церковной реформы XVII века? Путь к решению этой проблемы указывает нам Н.Ф. Каптерев. «…История возникновения у нас старообрядства изучалась и писалась по преимуществу полемистами с расколом, - пишет историк, - которые, в большинстве случаев, изучали события с тенденциозно-полемической точки зрения, старались видеть и находить в них только то, что содействовало и помогало их полемике с старообрядцами…» О том же говорят и современные авторы, вот что сообщает о рассмотрении в научной литературе вопроса книжных исправлений при патриархе Никоне Т.В. Суздальцева: «…ярко выраженная тенденция антистарообрядческой полемики не позволила большинству авторов XIX - н. XX в. до конца критически взглянуть на результаты этой справы и качество получившихся после нее книг» . Следовательно, одной из причин является полемический характер, который изначально получили оба варианта упрощенно-традиционной точки зрения на рассматриваемые события. Благодаря этому «протопопы Аввакум и Иван Неронов, попы Лазарь и Никита, диакон Феодор Иванов» оказались справщиками. Отсюда берет начало миф о «вековом русском невежестве», исказившем чины и обряды, о знаменитом «букво-обрядо-верии» наших предков и, несомненно, утверждение о том, что Никон является творцом реформы. Последнему, как мы могли уже убедиться, содействовало учение апостолов староверия - пустозерских узников.
Сама полемичность тоже зависима, вторична по отношению к другому фактору, о котором даже самые прогрессивные дореволюционные авторы старались говорить как можно аккуратнее. Государственная политика породила как церковную реформу, так и всю полемику вокруг нее - вот главная причина, повлиявшая как на возникновение, так и на живучесть упрощенной традиции во всех ее вариантах. Еще сам Алексей Михайлович, когда ему нужно было, чтобы суд над Никоном не распространился на преобразования, «ставил и выдвигал на первый план таких архиереев, которые, безусловно, были преданы произведенной церковной реформе» . Поступая так, царь, как считает Каптерев, осуществлял «систематический подбор лиц строго определенного направления, от которых… уже не мог ожидать противодействия» . Петр I оказался достойным учеником и продолжателем своего отца, очень скоро Русская Церковь оказалась полностью подчинена царской власти, а ее иерархическая структура поглощена государственным бюрократическим аппаратом. Вот почему еще не успев появиться, русская церковно-научная мысль оказалась вынуждена работать только в том направлении, которое предусматривалось цензурой. Данное состояние сохранялось почти до конца синодального периода. В качестве примера можно привести события, связанные с профессором МДА Гиляровым-Платоновым. Этот выдающийся преподаватель, сообщает нам И.К. Смолич, «читал герменевтику, неправославные исповедания, историю ересей и расколов в Церкви, но по желанию митрополита Филарета должен был оставить чтение лекций о расколе из-за своей «либеральной критики» позиций православной Церкви» . Но этим дело не закончилось, так как «вследствие поданной им докладной записки с требованием веротерпимости в отношении старообрядцев он был в 1854 г. уволен из академии» . Печальная иллюстрация эпохи - высказывание В.М. Ундольского о работе цензуры: «Мой больше чем полугодовой труд: отзыв Патриарха Никона об Уложении Царя Алексея Михайловича не пропущен Петербургскою цензурою по резким выражениям Святейшего автора Возражения» . Не удивительно, если после издания известной работы академика Е.Е. Голубинского, посвященной полемике со старообрядцами, ученого обвинили в том, что он писал в пользу старообрядцев. Н.Ф. Каптерев тоже пострадал, когда по проискам известного историка раскола и издателя старообрядческих первоисточников проф. Н.И. Субботина обер-прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев приказал прервать печатание его труда . Только через двадцать лет книга увидела своего читателя.
Почему так ревностно воздвигались препятствия объективному изучению роковых событий XVII века со стороны церковной иерархии, может рассказать нам одно интересное высказывание митрополита Платона Левшина. Вот что он пишет к архиепископу Амвросию (Подобедову) по вопросу учреждения Единоверия: «Дело сие важное: чрез 160 лет Церковь противу сего стояла, потребен совет обще всех пастырей Российской Церкви, и общее положение, и притом соблюсти честь Церкви, что она не напрасно столько противу подвизалася и осуждала толикими определениями, толикими провозглашениями, толикими изданными сочинениями, толикими установлениями присоединения их к Церкви, дабы не остаться нам в стыде и противники не возгласили бы прежнее “победихом” да уже и кричат» . Если тогдашних церковных иерархов так волновали вопросы чести и стыда, если они так боялись увидеть своих оппонентов победителями, то невозможно было ожидать понимания, а тем более любви и милосердия от государственной бюрократической машины, дворянства и царского дома. Честь императорской фамилии для них была много важнее каких-то там старообрядцев, а изменение отношения к расколу необходимо вело за собой признание неоправданности и преступности гонений.
События середины XVII века - ключ к пониманию всего последующего развития Российского государства, кормило которого оказалось сначала у западников, а затем перешло в руки их кумиров - немцев. Непонимание нужд народа и боязнь потерять власть привели к тотальному контролю над всем русским, в том числе и над Церковью. Отсюда продолжительная (более двух с половиной столетий) боязнь патриарха Никона, «как примера сильной самостоятельной церковной власти» , отсюда жестокие преследования традиционалистов - староверов, существование которых никак не укладывалось в прозападные регламенты той эпохи. В результате непредвзятых научных исследований могли вскрыться «неудобные» факты, которые бросали тень не только на Алексея Михайловича и последующих правителей, но и на Собор 1666-1667 годов, что, по мнению синодальных чиновников и церковной иерархии, подрывало авторитет Церкви и становилось соблазном для православного народа. Как ни странно, но жестокие преследования инакомыслящих, в данном случае старообрядцев, почему-то таким соблазном не считались. По-видимому, забота о «чести Церкви» в условиях цезарепапизма в первую очередь была связана с оправданием вызванных политической целесообразностью действий ее возглавителя - царя.
Поскольку светская власть в Российской империи подчинила себе власть духовную, их единодушие в вопросах отношения к церковным исправлениям XVII века не представляется удивительным. Но цезарепапизм надо было как-то богословски обосновать, и еще при Алексее Михайловиче государственная власть обратилась к носителям западной латинской учености в лице греков и малороссов. Этот пример политического влияния на формирование общественного мнения по вопросу реформы примечателен тем, что еще не родившаяся церковная образованность уже воспринималась как средство, призванное защищать интересы сильных мира сего. В латинском и даже иезуитском характере учености нами видится еще одна причина, повлиявшая на возникновение и распространение упрощенного понимания преобразований XVII-го века. Творцам реформы было выгодно провести преобразования внешние, изменения буквы обряда, а не воспитание народа в духе Божественного Закона, поэтому они отстранили от исправлений тех из московских книжников, для которых достижение духовного обновления жизни было главной целью реформ. На это место были поставлены люди, чья церковная образованность не была обременена излишней религиозностью. Программа проведения рокового для единства Русской Церкви собора и его определения не обошлись без активного участия таких представителей иезуитской науки, как Паисий Лигарид, Симеон Полоцкий и др., где они вместе с греческими патриархами, помимо суда над Никоном и всей русской церковной стариной, уже тогда пытались протолкнуть идею, что главой Церкви является царь . Методы дальнейшей работы наших доморощенных специалистов прямо вытекают из церковно-образовательной политики продолжателя дела своего отца - Петра I, когда на архиерейских кафедрах оказались малороссы, а школы в подавляющем большинстве организовывались на манер латинизированной Киевской духовной коллегии. Интересно мнение императрицы Екатерины II о выпускниках современных ей духовных школ Украины: «Ученики по богословию, которые готовятся в малороссийских учебных заведениях к занятию духовных должностей, заражаются, следуя вредным правилам римского католицизма, началами ненасытного честолюбия» . Определение келаря Троице-Сергиева монастыря, а по совместительству российского дипломата и путешественника Арсения Суханова можно назвать пророческим: «Наука у них такова, что они стараются не истину сыскать, а только переспорить и замять истину многословием. Наука та у них иезуитская… в латинской науке много лукавства; а истину лукавством нельзя сыскать» .
Целый век пришлось преодолевать нашей духовной школе зависимость от Запада, учиться мыслить самостоятельно, не оглядываясь на католическую и протестантскую науки. Только потом пришло осознание того, что нам действительно нужно, а от чего можно и отказаться. Так, к примеру, в МДА «церковный устав (Типик)… стали изучать лишь с 1798 г.» , а Историю Русской Церкви с 1806 г. Именно преодоление схоластического влияния способствовало появлению таких научных методик, которые, в свою очередь, привели к формированию научного взгляда на церковную реформу и на связанные с ней события. Тогда же начинает появляться и смешанная точка зрения, так как потребовалось время на преодоление сложившихся стереотипов и личный подвиг беспристрастного освещения проблемы. К сожалению, на протяжении всего XIX-го века русской церковно-научной школе приходилось терпеть почти постоянное вмешательство со стороны государственной власти и консервативно настроенных представителей епископата. Обычно принято приводить примеры реакции во времена Николая I, когда студенты семинарий ходили в храм строем, а любое отклонение от традиционных взглядов считалось преступлением. Не отказавшийся от исторических методов марксизма и материализма исследователь старообрядчества на Выге М.И. Бацер так описывает эту эпоху: «Присяжные историки рассматривали петровские времена сквозь призму “православия, самодержавия и народности”, что заведомо исключало возможность объективного отношения к деятелям старообрядчества» . Проблемы возникали не только по причине негативного отношения императора и его окружения к староверию, но и методика изучения данного вопроса оставляла желать лучшего. «В школьном преподавании, и в научном рассмотрении, - пишет Н.Н. Глубоковский, - раскол долго не обособлялся в независимую область, если не считать утилитарных трудов полемико-практического характера и частных попыток собирания, описания и систематизации разных материалов. Прямо вопрос о научной специализации этого предмета, - продолжает он, - был выдвинут лишь в начале 50-х годов XIX-го столетия, к каковому времени относится и открытие соответствующих профессорских кафедр при Духовных Академиях» . В связи с вышесказанным можно привести и замечание С. Белокурова: «…только с 60-х годов текущего столетия (XIX в.) начинают появляться более или менее удовлетворительные исследования, основанные на внимательном изучении первоисточников, равно как и обнародываются весьма важные материалы, из которых некоторые являются драгоценными, ни чем не заменимыми источниками» . О чем еще говорить, если даже такой просвещенный иерарх, как святитель Филарет Московский, «применение научно-критических методов в богословии… считал опасным признаком неверия» . Убийством Александра II народовольцы выхлопотали для российского народа новый длительный период реакции и консерватизма, отразившийся и на научно-образовательной деятельности. Все это не замедлило сказаться на духовных школах и церковной науке. «Сильнейшим нападкам Святейшего Синода подвергалось постоянно углублявшееся применение научно-критических методов в исследованиях и преподавании» , - пишет И.К. Смолич о временах «авторитарного церковно-политического режима» К.П. Победоносцева. А «настоящему походу, который организовал епископат против светской профессуры, так много сделавшей для развития науки и обучения в академиях, - по мнению ученого, - не может быть никакого оправдания» . Опять усиливается цензура, а соответственно, снижается уровень научных работ, издаются «правильные» учебники, далекие от научной объективности. Что говорить об отношении к старообрядчеству, если Святейший Синод до самого крушения Российской Империи так и не смог определиться в своем отношении к Единоверию. «Единоверие, - пишет священномученик Симон епископ Охтенский, - как лишь помнит себя, с тех пор до наших дней, не было равноправным и равночестным общеправославию - стояло на низшем положении по отношению к последнему, было лишь миссионерским средством» . Даже объявленная под влиянием революционных событий 1905-1907 годов веротерпимость не помогла им получить себе епископа, а в качестве аргументации отказа нередко слышались такие заявления: «если Единоверие и старообрядчество соединятся - мы останемся на втором плане» . Возникла парадоксальная ситуация - декларированная веротерпимость коснулась всех староверов, кроме тех, которые захотели остаться в единении с новообрядческой Русской Православной Церковью. Впрочем, это неудивительно, ведь Русской Церкви никто свободу предоставлять не собирался, Она, как и прежде, возглавлялась императором и пребывала под неусыпным надзором обер-прокуроров . Единоверию же пришлось ждать 1918 года, а данный пример можно рассматривать как результат совместной политики светской и церковной властей в деле развития науки и воспитания народа, когда «противоречие между желанием правительства способствовать образованию и его попыткой подавить свободомыслие» разрешалось в пользу последнего. По этой же причине ничего фактически не изменилось как в решении проблемы старообрядчества, так и в изучении событий, связанных с его возникновением. Пытаясь рассмотреть развитие понимания сущности раскола в разные исторические эпохи, Д.А. Балалыкин утверждает, что «современники… понимали под расколом не только старообрядчество, но вообще все религиозные движения, оппозиционные по отношению к официальной церкви» . По его мнению, «дореволюционная историография сузила раскол до старообрядчества, что было связано с официальной церковной концепцией происхождения и сущности раскола как церковно-обрядового течения, выделившегося в связи с обрядовой реформой Никона» . Но в Православной Церкви всегда существовало конкретное различие между ересью, расколом и самочинным сборищем , а явление, именуемое расколом старообрядчества, до сих пор не подходит ни под одно из определений Кормчей. С.А. Зеньковский так пишет об этом: «Раскол не был отколом от церкви значительной части ее духовенства и мирян, а подлинным внутренним разрывом в самой церкви, значительно обеднившим русское православие, в котором были виноваты не одна, а обе стороны: и упорные, и отказавшиеся видеть последствия своей настойчивости насадители нового обряда, и слишком ретивые, и, к сожалению, часто тоже очень упрямые, и односторонние защитники старого» . Следовательно, не раскол сузили до старообрядчества, а старообрядчество нарекли расколом. Ошибочные по сути выводы Балалыкина не лишены положительной динамики; историческое чутье автора верно указывает нам на устойчивое стремление в дореволюционной историографии сузить, упростить историко-понятийную канву событий, связанных с расколом. Схоластическая наука, принужденная спорить с традиционалистами и обязанная в этом споре соблюсти государственные интересы, создала упрощенно-традиционную точку зрения в официальном ее варианте, значительно повлияла на старообрядческий вариант и, поскольку требовалось «хранить тайну цареву», прикрыла туманной завесой истинное положение вещей. Под влиянием этих трех составляющих - латинизированной науки, полемического задора и политической целесообразности - возникли и утвердились мифы о русском невежестве, реформе патриарха Никона и о возникновении раскола в Русской Церкви. В контексте вышеизложенного представляет интерес высказывание Балалыкина о том, что «формирующееся советское “расколоведение” позаимствовало, в числе прочих идей, и этот подход» . Иное видение событий середины XVII-го века долгое время оставалось достоянием лишь отдельных выдающихся научных деятелей.
Как видим, революция не разрешила эту проблему, а только зафиксировала ее в том состоянии, в котором она пребывала до 1917 года. Долгие годы историческая наука в России вынуждена была заниматься подгонкой исторических событий под шаблоны классовой теории, а достижения русской эмиграции по идеологическим причинам были недоступны на Родине. В условиях тоталитарного режима больших успехов добилось литературоведение, в виду меньшей зависимости последнего от идеологических штампов. Советскими учеными было описано и введено в научный оборот множество первоисточников по истории XVII века, возникновению и развитию старообрядчества и других связанных с изучением церковной реформы вопросов. Кроме того советская наука, находясь под доктринальным влиянием коммунистов, была избавлена от воздействия конфессиональных пристрастий. Таким образом, мы, с одной стороны, имеем громадные наработки в области фактического материала, а с другой, немногочисленные, но чрезвычайно важные для осмысления этих фактов труды русской эмиграции. Важнейшая задача церковно-исторической науки нашего времени в данном вопросе как раз состоит в том, чтобы состыковать эти направления, осмыслить имеющийся фактический материал с православной точки зрения и сделать правильные выводы.
Библиография
Источники
1. Василий Великий, свт. Святаго Василия Великаго от послания еже ко Амфилохию епископу Иконийскому, и к Диодору, и ко инем некиим посланых: правил 91. Правило 1. / Кормчая (Номоканон). Отпечатано с подлинника патриарха Иосифа. Русская Православная Академия Богословских Наук и Научно-Богословских Исследований: подготовка текста, оформление. Гл. ред. М.В. Данилушкин. - СПб.: Воскресение, 2004.
2. Аввакум, протопоп (лишен сана - А.В.). Из «Книги Бесед». Беседа первая. Повесть о страдавших в России за древлецерковная благочестная предания. / Пустозерские узники - свидетели Истины. Сборник. Составление, предисловие, комментарии, оформление под общей редакцией епископа Зосимы (старообрядческого - А.В.). Ростов-на-Дону, 2009.
3. Аввакум... Житие, им самим написанное. / Пустозерские узники - свидетели Истины. Сборник...
4. Аввакум... Из «Книги Бесед». Беседа первая. / Пустозерские узники - свидетели Истины. Сборник...
5. Аввакум... Из «Книги Толкований». I. Толкование псалмов с приложением суждений о патриархе Никоне и обращения к царю Алексею Михайловичу. / Пустозерские узники - свидетели Истины. Сборник...
6. Аввакум… Челобитные, письма, послания. «Пятая» челобитная. / Пустозерские узники - свидетели Истины. Сборник...
7. Денисов С. Виноград Российский или описание пострадавших в России за древлецерковное благочестие (репринт). М.: Старообрядческое издательство «Третий Рим», 2003.
8. Епифаний, инок (лишен иночества - А.В.). Житие, им самим написанное. / Пустозерские узники - свидетели Истины. Сборник...
9. Лазарь, свящ. (лишен сана - А.В.). Челобитная царю Алексею Михайловичу. / Пустозерские узники - свидетели Истины. Сборник...
10. Феодор, дьякон (лишен сана - А.В.). Сказание о богоотметнике Никоне. / Пустозерские узники - свидетели Истины. Сборник...
11. Филипов И. История Выговской старообрядческой пустыни. Издана по рукописи Ивана Филипова. Главный редактор: Пашинин М.Б. М.: Старообрядческое издательство «Третий Рим», 2005.
Литература
1. Аввакум. / Энциклопедический словарь Русской Цивилизации. Составитель О.А. Платонов. М.: Православное издательство «Энциклопедия Русской Цивилизации», 2000.
2. Арсений (Швецов), еп.(старообрядческий - А.В.). Оправдание Старообрядчествующей Святой Христовой Церкви в ответах на притязательные и недоумительные вопросы настоящаго времени. Письма. М.: Издательство «Китеж», 1999.
3. Ацамба Ф.М., Бектимирова Н.Н., Давыдов И.П. и др. История религии в 2т. Т.2. Учебник. Под общей ред. И.Н. Яблокова. М.: Высш. шк., 2007.
4. Балалыкин Д.А. Проблемы «Священства» и «Царства» в России второй половины XVII в. в отечественной историографии (1917-2000гг.). М.: Издательство «Весть», 2006.
5. Бацер М.И. Двуперстие над Выгом: Исторические очерки. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2005.
6. Белевцев И., прот. Русский церковный раскол в XVII столетии. / Тысячелетие Крещения Руси. Международная церковная научная конференция «Богословие и Духовность», Москва, 11-18 мая 1987 года. М.: Издание Московской Патриархии, 1989.
7. Белокуров С. Биография Арсения Суханова. Ч.1. // Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. Кн. первая (156). М., 1891.
8. Бороздин А.К. Протопоп Аввакум. Очерк из истории умственной жизни русского общества в XVII веке. СПб., 1900.
9. Бубнов Н.Ю. Никон. / Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.3 (XVII в.). Ч.2, И-О. СПб., 1993.
10. Бубнов Н.Ю. Старообрядческая книга 3-й четверти XVII в. как историко-культурный феномен. / Бубнов Н.Ю. Книжная культура старообрядцев: Статьи разных лет. СПб.: БАН, 2007.
11. Быстров С.И. Двоеперстие в памятниках христианского искусства и письменности. Барнаул: Издательство АКООХ-И «Фонд поддержки строительства храма Покрова…», 2001.
12. Варакин Д.С. Рассмотрение примеров, приводимых в защиту реформ патриарха Никона. М.: Издательство журнала «Церковь», 2000.
13. Вургафт С.Г., Ушаков И.А. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М.: Церковь, 1996.
14. Галкин А. О причинах происхождения раскола в Русской Церкви (публичная лекция). Харьков, 1910.
15. Гейден А. Из истории возникновения раскола при патриархе Никоне. СПб., 1886.
16. Георгий (Данилов) архиеп. Слово к читателям. / Тихон (Затекин) архим., Дегтева О.В., Давыдова А.А., Зеленская Г.М., Рогожкина Е.И. Патриарх Никон. Рожденный на земле нижегородской. Нижний Новгород, 2007.
17. Глубоковский Н.Н. Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии. М.: Издательство Свято-Владимирского братства, 2002.
18. Голубинский Е.Е. К нашей полемике с старообрядцами (дополнения и поправки к полемике относительно общей ее постановки и относительно в главнейших частных пунктов разногласия между нами и старообрядцами). // Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. Кн. третья (214). М., 1905.
19. Гудзий Н.К. Протопоп Аввакум как писатель и как культурно-историческое явление. / Житие протопопа Аввакума им самим написанное и другие его сочинения. Редакция, вступительная статья и комментарий Н.К. Гудзия. - М.: ЗАО «Сварог и К», 1997.
20. Гумилев Л.Н. От Руси до России: очерки этнической истории. М.; Айрис-пресс, 2008.
21. Доброклонский А.П. Руководство по истории Русской Церкви. М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, Общество любителей церковной истории, 2001.
22. Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. В двух томах. Сост. Г.М. Прохоров. Общ. ред. В.В. Нехотина. М.: Институт ДИ-ДИК, Квадрига, 2009.
23. Знаменский П.В. История Русской Церкви (учебное руководство). М., 2000.
24. Зызыкин М.В., проф. Патриарх Никон. Его государственные и канонические идеи (в трех частях). Часть III. Падение Никона и крушение его идей в петровском законодательстве. Отзывы о Никоне. Варшава: Синодальная типография, 1931.
25. Каптерев Н.Ф., проф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович (репринт). Т.1, 2. М., 1996.
26. Карпович М.М. Имперская Россия (1801-1917гг.). / Вернадский Г.В. Московское царство. Пер. с англ. Е.П. Беренштейна, Б.Л. Губмана, О.В. Строгановой. - Тверь: ЛЕАН, М.: АГРАФ, 2001.
27. Карташев А.В., проф. Очерки по истории Русской Церкви: в 2 т. М.: Издательство «Наука», 1991.
28. Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. Послесловие, комментарии А.Ф. Смирнова. М.: ОЛМА - ПРЕСС Образование, 2004.
29. Колотий Н.А. Введение (вступит. статья). / Крестный путь патриарха Никона. Калуга: Православный приход Храма Казанской иконы Божией Матери в Ясенево при участии ООО «Синтагма», 2000.
30. Крылов Г., прот. Книжная справа XVII века. Богослужебные минеи. М.: Индрик, 2009.
31. Кутузов Б.П. Ошибка русского царя: византийский соблазн. (Заговор против России). М.: Алгоритм, 2008.
32. Кутузов Б.П. Церковная «реформа» XVII века, как идеологическая диверсия и национальная катастрофа. М.: ИПА «ТРИ-Л», 2003.
33. Лобачев С.В. Патриарх Никон. СПб.: «Искусство-СПБ», 2003.
34. Макарий (Булгаков) митроп. История Русской Церкви, книга седьмая. М.: Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1996.
35. Малицкий П.И. Руководство по истории Русской Церкви. М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, Общество любителей церковной истории, печ. по изд.: 1897 (Т.1) и 1902 (Т.2), 2000.
36. Мейендорф И., протопресвитер. Рим-Константинополь-Москва. Исторические и богословские исследования. М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2006.
37. Мельгунов С. Великий подвижник протопоп Аввакум (с издания 1907г.). / Канон святому священномученику и исповеднику Аввакуму. М.: Издательство «Китеж», 2002.
38. Мельников Ф.Е. История Русской Церкви (со времен царствования Алексея Михайловича до разгрома Соловецкого монастыря). Барнаул: АКООХ-И «Фонд поддержки строительства храма Покрова…», 2006.
39. Мельников Ф.Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) Церкви. Барнаул.: Изд-во БГПУ, 1999.
40. Миролюбов И., свящ. Деятельность Московского Печатного двора при патриархе Иосифе. Диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия. Сергиев Посад, 1993.
41. Михайлов С.С. Сергиев Посад и старообрядчество. М.: «Археодоксiя», 2008.
42. Молзинский В.В. Историк Н.М. Никольский. Его взгляды на старообрядчество в русской истории. // Старообрядчество: история, культура, современность. Материалы. М.: Музей истории и культуры старообрядчества, Боровский историко-краеведческий музей, 2002.
43. Николин А., свящ. Церковь и Государство (история правовых отношений). М.: Издание Сретенского монастыря, 1997.
45. Никольский Н.М. История Русской Церкви. М.: Издательство политической литературы, 1985.
46. Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. СПб.: Издательский Дом «Кристалл», 2001.
47. Плотников К., свящ. История русского раскола известного под именем старообрядчества. Петрозаводск, 1898.
48. Полознев Д. Ф. Русская Православная Церковь в XVII в. / Православная Энциклопедия. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000.
49. Предисловие. / Выписки из творений Святых Отцов и Учителей Церкви по вопросам сектантства (репринт издания: Выписки из творений Святых Отцов и Учителей Церкви, в русском переводе, а также из старопечатных и древлеписьменных книг и сочинений духовных и светских писателей по вопросам веры и благочестия, пререкаемым старообрядцами. Составил самарский епархиальный миссионер иерей Димитрий Александров. СПб., 1907). Тверь: Тверское отделение Российского международного фонда культуры, 1994.
50. Предисловие. / Шушерин И. Повесть о рождении, воспитании и жизни Святейшего Никона Патриарха Московского и всея России. Перевод, примечания, предисловие. Цековно-научный центр Русской Православной Церкви «Православная энциклопедия». М., 1997.
51. Пулькин М.В., Захарова О.А., Жуков А.Ю. Православие в Карелии (XV-первая треть XX в.). М.: Круглый год, 1999.
52. Святейший патриарх Никон (статья). / Никон, Патриарх. Труды. Научное исследование, подготовка документов к изданию, составление и общая редакция В.В. Шмидта. - М.: Изд-во Моск. Ун-та, 2004.
53. Симон, сщмч. епископ Охтенский. Путь на Голгофу. Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, Институт истории, языка и литературы Уфимского научного центра РАН. М.: Изд-во ПСТГУ, 2005.
54. Смирнов П.С. История русского раскола старообрядства. СПб., 1895.
55. Смолич И.К. История Русской Церкви. 1700-1917. / История Русской Церкви, книга восьмая, часть первая. М.: Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1996.
56. Смолич И.К. Русское монашество. Возникновение, развитие и сущность (988-1917). / История Русской Церкви. Приложение. М.: Церковно-научный центр Русской Православной Церкви «Православная энциклопедия», издательство «Паломник», 1999.
57. Соколов А., прот. Православная Церковь и старообрядчество. Нижний Новгород: Кварц, 2012.
58. Суздальцева Т.В. Русский типик, постановка проблемы. / Древнерусские иноческие уставы. Составление, предисловие, послесловие Суздальцева Т.В. М.: Северный паломник, 2001.
59. Тальберг Н. История Русской Церкви. М.: Издание Сретенского монастыря, 1997.
60. Толстой М.В. Рассказы из истории Русской Церкви. / История Русской Церкви. М.: Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1991.
61. Ундольский В.М. Отзыв Патриарха Никона об Уложении Алексея Михайловича (предисловие Издательства Московской Патриархии). / Никон, Патриарх. Труды. Научное исследование, подготовка документов к изданию, составление и общая редакция В.В. Шмидта. - М.: Изд-во Моск. Ун-та, 2004.
62. Урушев Д.А. К биографии епископа Павла Коломенского. // Старообрядчество в России (XVII-XX вв.): Сб. науч. Трудов. Вып.3. / Гос. Исторический музей; Отв. ред. и сост. Е.М. Юхименко. М.: Языки славянской культуры, 2004.
63. Филарет (Гумилевский), архиеп. История Русской Церкви в пяти периодах (репринт). М.: Издание Сретенского монастыря, 2001.
64. Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Киев: Христианско-благотворительная ассоциация «Путь к Истине», 1991.
65. Хланта К. История Белокриницкой иерархии в XX веке. Дипломная работа. Калуга: Московский Патриархат, Калужская Духовная Семинария, 2005.
66. Шахов М.О. Старообрядчество, общество, государство. М.: «СИМС» совместно с благотворительным фондом развития гуманитарных и технических знаний «СЛОВО», 1998.
67. Шашков А.Т. Аввакум. / Православная Энциклопедия. Т.1. А-Алексий Студит. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000.
68. Шашков А.Т. Епифаний. / Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.3 (XVII в.). Ч.1, А-З. СПб., 1992.
70. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в XX веке. М.: Вече, Лепта, 2010.
71. Шмурло Е. Ф. Курс русской истории. Московское царство. СПб.: Издательство «Алетейя», 2000.
72. Щапов А. Земство и Раскол. Выпуск первый. СПб., 1862.
73. Юхименко Е.М., Понырко Н.В. «История об отцах и страдальцах соловецких» Семена Денисова в духовной жизни русского старообрядчества XVIII-XX вв. / Денисов С. История об отцах и страдальцах соловецких. М., 2002.