Генерал Алексеев: трагедия без триумфа. Литературно-исторические заметки юного техника

Сегодня, в день памяти св. преп. Сергея Радонежского, который является полковым праздником Марковских полков и соединений, мы вспоминаем генерала от инфантерии Георгиевского кавалера М.В. Алексеева.

Генерал Алексеев умер 25 сентября 1918 года (8 октября н.ст.) в Екатеринодаре и был похоронен в крипте кафедрального Свято-Екатерининского собора.

Мне за последние несколько лет удалось неоднократно побывать в столице Кубани, где по благословлению митрополита Екатеринодарского и Кубанского Исидора удалось установить в кафедральном соборе два памятных киота с иконами св. Архистратига Михаила - небесного покровителя генерала М.Г. Дроздовского и св. Николая Чудотворца - небесного покровителя генерала Н.С. Тимановского. Оба генерала как известно были похоронены в Екатеринодаре.

Владыка подарил мне прекрасно изданный альбом, посвящённый 100-летию кафедрального собора и в нём я прочёл такие строки: «В соборной усыпальнице был первоначально похоронен руководитель Добровольческой армии, генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев, возглавлявший «особое совещание» (правительство) при А.И. Деникине. Похороны состоялись 27 сентября с соблюдением всех воинских почестей, которые полагались генералу от инфантерии бывшему Верховному Главнокомандующему и Георгиевскому кавалеру. Протопресвитер Военного и морского духовенства Добровольческой армии отец Георгий Шавельский на отпевании сказал: «Спасший русский народ от страшной татарщины преподобный Сергей Радонежский своим небесным светом будет освещать и уяснять великий земной подвиг Михаила Васильевича, положившего начало спасению России от большевистской бесовщины. И в этом первый памятник и великая награда для его глубоко веровавшего бессмертного духа».

Чтобы мы не говорили о генерале Алексееве, но следует признать, что он умер как настоящий христианин. Его дочь Вера Михайловна вспоминала: «Причащался отец вечером, в канун своей смерти, будучи в полном сознании».

Не как давно в серии «Путь русского офицера» вышла книга доктора исторических наук, авторитетного исследователя белого движения В.Ж. Цветкова «Генерал Алексеев». Передавая в дар экземпляр своей монографии, он мне её подписал на память: «Дорогому Александру Николаевичу с благодарностью за сотрудничество и надеждой на более объективную оценку Михаила Васильевича». Вот последняя глава книги с небольшими сокращениями.

А.Н.Алекаев

25 сентября 1918 г. - день памяти святого преподобного Сергия Радонежского, всея России чудотворца. На улицах Екатеринодара были расклеены траурные объявления, извещавшие, что «В 8 часов утра скончался после долгой болезни (от крупозного воспаления лёгких) Верховный Руководитель Добровольческой армии генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев».

Так завершился жизненный путь человека, почти на полстолетия отдавшего себя военной службе; прошедшего все её этапы: от вольноопределяющегося и юнкера до Верховного Главнокомандующего и Верховного руководителя армии. Кончина наступила тогда, когда сам генерал мог вполне уверенно осознавать, что дело возрождения Русской армии, дело возрождения Государства Российского, «последнее дело» его жизни, поставлено на достаточно прочное основание. Германия и её союзники уже обречены на поражение, Великая мировая война близится к окончанию. Создано Временное всероссийское правительство, фактически восстановлен Восточный фронт. Добровольческая армия упорно и успешно наступает на Северном Кавказе и в будущем, вероятно, выйдет на Волгу, где соединится с поволжскими, уральскими и сибирскими войсками. Создано Особое совещание. В Советской России усиливается антибольшевистское подполье, а Центры Добровольческой армии постоянно пополняют её новыми добровольцами и ведут активную разведывательную работу. Восстановлены контакты с союзниками. Из общего антибольшевистского фронта выделяется и всё более усиливается Белое движение, призванное в перспективе восстановить в России монархию… Достойное завершение начатого дела. И хотя, как показало будущее, Белое движение постигло поражение, для Алексеева будущее Белого дела представлялось успешным и прочным.

Н.Н.Львов, получив известие о кончине Алексеева, такими словами характеризовал итог eгo жизненного пути: «В последние дни, когда победа союзников уже определилась и оправдала все действия генерала Алексеева, его не стало. Ему не суждено было войти в обетованную землю возрождённой России, но он довёл до неё тех людей, во главе которых встал в тяжёлые ноябрьские дни прошлого года. Его нет, но созданное им дело погибнуть уж не может. Из героической горсти людей быстро вырастает Русская армия, а вместе с ней крепнет и уверенность генерала Алексеева, что только армия спасёт Россию».

В день кончины Михаила Васильевича, 25 сентября 1918 г., Деникин издал Приказ № 1 по Добровольческой армии, уже в качестве Главнокомандующего, объединившего в своих руках высшую военную и гражданскую власть. Приказ был посвящён памяти генерала Алексеева. Главком, высоко оценивая заслуги умершего, отметил главные вехи его нелёгкого жизненного пути:

«Сегодня окончил свою полную подвига, самопожертвования и страдания жизнь генерал Михаил Васильевич Алексеев. Семейные радости, душевный покой, все стороны личной жизни принёс он в жертву служения Отчизне.

Тяжёлая лямка строевого офицера, тяжёлый труд, боевая деятельность офицера Генерального штаба, огромная по нравственности ответственности работа фактического руководителя всеми вооружёнными силами Русского государства в Отечественную войну - вот eгo крестный путь. - Путь, озарённый кристаллической честностью и горячей любовью к Родине - и Великой, растоптанной. Когда не стало армии и гибла Русь, он первый поднял голос, кликнул клич русскому офицерству и русским людям. Он же отдал последние силы свои созданной его руками Добровольческой армии. Перенеся и травлю, и непонимание, и тяжёлые невзгоды страшного похода, сломившего его физические силы, он с верою в сердце и с любовью к своему детищу шёл с ним по тернистому пути к заветной цели спасения Родины. Бог не сулил ему увидеть рассвет. Но он был близок.

И решимость Добровольческой армии продолжать его жертвенный подвиг до конца - пусть будет дорогим венком на свежую могилу Собирателя Русской Земли".

Но гораздо менее пафосным и оттого как бы более объективным представлялся опубликованный в журнале «Донская волна» скромный некролог, подписанный «Е.К.» (Е.М. Кискевич). Автор, прежде всего, обратил внимание на особенности новой стратегии Гражданской войны. «Давно, казалось бы, миновало время, когда военный вождь должен был быть одновременно и вождём духовным. Армии, превратившиеся из орудий полководцев в орудия искушённых в дипломатии кабинетов, не нуждаются в том, чтобы их предводители занимались ещё и политикой. Особенно верны были этому принципу Русская армия и русский генералитет. Все наши полководцы, начиная с Кутузова и кончая Куропаткиным, в политической сфере являлись лишь слепыми исполнителями предначертаний свыше, хотя отдельные из них и обладали самостоятельным политическим миросозерцанием; как, например, тот же Н. А Куропаткин и Д. А Скобелев.

Но Великая война и продолжение её - революция, в конец изменили и это. Стратегия нашего времени вбирает в себя всё более и более обширные области экономики, политики, наук гуманитарных, социальных. Она требует от стратега, чтобы он был энциклопедистом.

В особенности это ощутительно в наше родное безвременье, когда неоткуда получать никаких директив и вся ответственность падает на собственную голову. Для пушек нужен не только порох, но и идеи. Без идей они не стреляют - это известно ещё нашим предкам. Но с кого спросить в период гражданских войн?

Совершенно исключительные обстоятельства требуют, чтобы полководец был не только военачальником, но чтобы одновременно он был и твёрдым администратором, и дальновидным политиком, и удачливым дипломатом".

Именно эти качества военного, администратора, политика и дипломата требовались от генерала Алексеева, как Верховного руководителя Добровольческой армии, создателя Белого движения. «Он - мозг Добровольческой армии, центр и средоточие её материальной и политической мощи. Он - сдерживающее начало при всяких колебаниях и уклонах. Он же тот компас, согласно указаниям которого двигались добровольческие дивизии и добровольческие корпуса.

Беспрестанная работа Алексеева была незаметна. Это человек, который любил держаться в тени. Личная скромность и, быть может, то обстоятельство, что при всех «режимах» генерал был «не в моде», могут объяснить это. Генерал Алексеев всегда у всех режимов был на «подозрении» - и у старого, и у нового, и у самого новейшего.

Причина этому то, что генерал зорким взглядом политика умел различать. друзей от врагов, полезное от пагубного, своё от чужого и карьеристов от людей дела. А дело Родины ставил всегда превыше всего.

Таким он был в старой Ставке в Могилёве, таким появился перед Керенским, старавшимся в те времена переловить и удавить Совет рабочих депутатов. Таким же остался на Московском Совещании, не побоявшись указать не только на ошибки правительства, но и на грехи военных кругов. Таким же пришёл и на Дон.

Обыкновенно было принято думать, что генерал Алексеев - сфинкс, замкнувшийся и держащий себя загадочно, что он - загадка в смысле симпатий и антипатий политических или, как любят теперь выражаться, «ориентаций». Это совсем не так. Люди, знавшие генерала Алексеева, скажут, что он представлял собой как политическая величина. Скажут, что это был цельный и решительный русский патриот со всеми вытекающими из такого положения последствиями. Глубоко религиозный, - отсюда, быть может, несколько фаталист, - он и не пытался повернуть разбитый корабль русской государственности к чуждому этому кораблю фарватеру. И «ориентировался» генерал на возрождённую Великую Россию.

Одним словом, кто такой генерал Алексеев, отлично знали его враги, знали и друзья, знали, что можно и чего нельзя ждать от него. Горько только, что мало этих друзей у старого русского генерала, пребывавшего «не в моде», и много, слишком много врагов. Но ещё больше «нейтральных», с военным равнодушием взиравших на героическую борьбу".

…Похороны Михаила Васильевича состоялись 27 сентября. Сохранилось их подробное описание М. Лембичем. Он вспоминал, что это быть первый прохладный, свежий день после изнурительной жары затянувшегося южного лета, «бледный, тихий осенний: день». Прощание с генералом было торжественным, но в то же время искренним, без никчёмной помпезности, парадности и лицемерия, - было, скорее, светлое чувство веры в неизменность начатого Алексеевым Белого дела. Вдоль Екатерининской, Красной и Соборной улиц, по которым от дома Инзы до кафедрального собора продвигалась траурная процессия, стояли шпалерами, - в два ряда, - исключительно офицерские караулы от Корниловского и Марковского полков, кубанских отрядов полковника А.Г.Шкуро и генерал-майора В.Л. Покровского. Над самим собором несколько траурных кругов сделали аэропланы.

По воспоминаниям Лембича, на похоронах присутствовали тысячи людей: «Весь двор и внутренность дома, где лежало тело маленького генерала, запружены венками и живыми цветами. Венков и цветов было так много, что их не хватило в Екатеринодаре и срочно их доставили из Ставрополя. Венки были возложены на гроб покойноrо от отдельных воинских частей, от Донской армии, от Кубанского правительства, персонально от Кубанского атамана, от М.В. Родзянко, В.В. Шульгина, от деятелей Всероссийского Земского Союза, а также от различных городских самоуправлений и общественных организаций и партий. Были даже венки от рабочих, фабрикантов, кооператоров».

Отдельные венки были от славянских военных: Войска Польского, Чехословацкого корпуса и даже «от болгар - офицеров Русской армии». От союзников выделялся французский венок.

«Всеобщее внимание, - вспоминал Лембич, - привлекал неизвестный терновый венок, скромно, без всяких надписей переплетённый Георгиевскими лентами (этот венок - символ „Ледяного похода“, был от Штаба Добровольческой армии.­ В.Ц. ). Был венок из мирт и лавров, убранный национальными лентами, „От признательной России“. От детей одного из детских приютов, находившегося под покровительством покойноrо, был возложен венок из живых незабудок, с трогательной надписью на голубой ленте: „Не видели, но знали и любили“».

Из дома гроб вынесли и установили на артиллерийский лафет генералы Деникин, Драгомиров, Романовский и бывший критик «диктатора» Алексеева - Родзянко. Так произошло примирение между двумя политическими противниками. В собор с лафета гроб внесли Деникин, Драгомиров, генерал от кавалерии И.Г. Эрдели, кубанский войсковой атаман А.П. Филимонов и бывший соратник Алексеева по Юго-Западному фронту, генерал от артиллерии Н.И. Иванов. После долгой архиерейской службы гроб был установлен в крипте - усыпальнице Екатерининского собора. «Троекратный залп из орудий и винтовок возвестил, что печальный обряд окончен».

Своеобразный некролог был опубликован 45 лет спустя на страницах двухтомника «Марковцы в боях и походах за Россию». Eгo автор, подполковник Марковского пехотного полка В.Е. Павлов, был очевидцем этих печальных событий. В небольшом очерке «Смерть генерала Алексеева» оп вспоминал:

«На одной из улиц Екатеринодара, идущей от центра к главному вокзалу, близ Триумфальной арки, стоял старый кирпичный, неоштукатуренный, одноэтажный дом, на высоком фундаменте и с небольшим палисадником перед ним. Всякому, проходящему мимо, бросался в глаза не вид его, а развевающийся над парадным крыльцом Национальный флаг и стоящие у входа с обнажёнными шашками два казака, в форме полка Конвоя Императора Всероссийского. Невольно замедлялись шаги. В этом доме жил генерал Алексеев.

Основоположник Добровольческой армии; не Командующий ею, а, признанный всеми её духовный Вождь - Верховный Руководитель, генерал Алексеев нёс с нею вес тяготы и лишения.

Лёгшие па него ещё с конца 1917 года дела внешних сношений и финансов с развитием успехов Добровольческой армии расширялись и осложнялись: сношения с Доном, объявившим себя самостоятельным государством; с Кубанью, стремившейся последовать примеру Дона; наконец Грузией; устроение жизни в губерниях Ставропольской и Черноморской, которое потом будет перенесено и на вновь освобождаемые губернии; необходимость теперь же создать ядро общероссийского единства при развивающейся «много­партийности» среди. государственно-мыслящих людей - всё это ложилось на него, давно уже страдающего тяжёлой болезнью.

И вот, 25 сентября, в день Святителя Сергия Радонежского его не стало. Слабо трепетал приспущенный над его домом Национальный флаг. Печально опустив головы, стояли у входа бородачи конвойцы. Ни один прохожий не прошёл мимо, не отдав мысленно земного поклона…

Бывшие в городе две роты Марковцев (от 1-г o батальона 1-г o Офицерского генерала Маркова полка. - ВЦ. ) не могли отметить в это день свой полковой праздник: они участвовали на панихиде по усопшем Вожде, а через два дня и на похоронах eгo.

Торжественны были похороны генерала Алексеева, Болярина Михаила. Венки, ордена, духовенство… на лафете орудия 1-й Генерала Маркова батареи, прибывшего с фронта, гроб… Семья покойного, генерал Деникин, которому теперь приходится нести всё бремя власти. Шпалеры войск… две роты Марковцев. Печально-торжественные звуки похоронных маршей и траурный звон колоколов нового Войскового собора. Масса народа, и среди него - сотни больных и раненых Марковцев. Последнее отпевание в соборе и похороны в нижней его церкви, с правой стороны.

Немеркнущий: свет лампад у его моrилы. Непрекращающийся поток молящихся… Каждый день к могиле подходят Марковцы - на костылях, с перевязанными руками, головами, едва могущие двигаться. Они стоят у могилы и кажется им - стоят они у «Чаши страданий и крови» за Родину… А отойдя от могилы и выйдя из собора, они вдруг возвращаются к жизни, к реальной действительности и говорят себе:

Мы же, живые, будем продолжать борьбу, пока не достигнем цели…"

«Небольшого роста, худощавый старик с ясными проницательными сокольими глазами. Чрезвычайно внимательно слушает… Отвечая, говорит точно, поражая памятью сложных подробностей. Задаёт вопросы по существу, с прямотой. Решает быстро. Таков был Михаил Васильевич Алексеев. Своей тёплой просвещённостью, труженичеством и особенной искренностью всего обращения оп невольно привлекал к себе с первого же знакомства.

Он объявил запись в Добровольческую армию 2 ноября 1917 г. и был первым её организатором. После смерти Корнилова только крепкая духовная устойчивость Алексеева удержала армию от «распыления» и помогла ей дожить до успехов Второго Кубанского похода и возрождения сил.

Алексеев работал неустанно. С шести часов утра он был уже за работой и в ней проводил весь день до позднего вечера… принимая по делам, делая распоряжения. Он был превосходно подготовлен для предстоящей ему роли организатора общего хозяйства России и защитника её интересов на международном конгрессе. Но как раз, когда он должен был приступить к этому - смерть взяла его!

Чтобы делать то, что делал один Алексеев, пришлось создать целый ряд высших должностей, но он был и есть истинно незаменимым на своём посту по широкой просвещённости взглядов, умению решать быстро и вместе осторожно сложнейшие вопросы и по искренней приязни к общественным силам и почину.

«Никаких сношений с немцами!» - было решением Алексеева твёрдым и окончательным, которое дало Добровольческой армии незыблемое международное положение. Любовь его к России была безмерна. Оп разочаровался в русском солдате и говорил о нём с жёсткостью, которая невольно поражала, но жил оп только для России, работая для неё сутки сплошь.

Перед гробом его несли точный и глубоко всех поразивший своей верностью символ его жизни - терновый венец, перевитый георгиевской лентой. Да, это жизнь Алексеева - эти тернии и эти жёлто-чёрные ленты!

Память о генерале Алексееве продолжала жить на белом Юге. Один из старейших полков Добровольческой армии - «Партизанский» - был переименован в «Партизанский генерала Алексеева» пехотный полк. «Алексеевскими» стали.1-й конный полк Добровольческой армии, артиллерийская бригада, отдельная инженерная рота и бронепоезд 1-го бронепоездного дивизиона. Сильнейший линкор-дредноут Черноморского флота «Воля» был переименован в «Генерал Алексеев» (151).

Памяти генерала в 1918-1920 гг. было посвящено немало популярных изданий, брошюр, написанных как известными писателями, политиками, военными, так и простыми офицерами, соратниками, сослуживцами Михаила Васильевича. Большими тиражами издавались плакаты и открытки Отдела пропаганды с его портретом.

Вдова генерала продолжала активно заниматься благотворительностью. На фронте был хорошо известен санитарный «поезд имени генерала М.В. Алексеева», организованный Ростовским отделением Комитета скорой помощи чинам Добровольческой армии и находившийся под контролем Анны Николаевны. В белой кавалерии сражался сын Генерала. Дочери работали в лазаретах. В 1920 г. семья выехала в Югославию, а позднее оказалась в далёкой Аргентине.

В 1918 г., в одном из некрологов, написанных на кончину генерала, было отмечено, что «его прах недолго 6удет храниться в усыпальнице Екатерининского собора в Екатеринодаре, и мы надеемся, что надпись на венке… „Алексееву - Россия“ скоро превратится в надпись на том памятнике, который ему поставят в Москве».

Надежда не сбывалась: вместо Москвы и крипты Екатерининского собора прах генерала, вывезенный отступавшими белыми войсками, оказался на чужбине. Перезахоронение состоялось в соборе в Белграде, а затем на Новом кладбище, и здесь его могила заняла скромное место в ряду похороненных военнослужащих сербской армии.

Б. Суворин писал о символическом значении этого события: «Тело генерала Корнилова бешеная толпа сожгла и уничтожила: генерала Алексеева приютила братская Сербия. И в этом мы видим символ. В этом последнем изгнании генерал Алексеев ещё раз, уже не по своей воле, связал своё имя с союзниками, которым он всегда оставался верным. Мы ждём и надеемся, что это изгнание не вечно и будет день, когда мы поклонимся его памятнику, его святой могиле в нашей Москве».

Надпись на небольшом памятнике состояла всего из одного имени «Михаил». Одно из объяснений подобной «краткости» заключалось якобы в том, что недоброжелатели Алексеева из числа правых, монархических групп, считавшие генерала «подлым изменником Государю», могли осквернить могилу. Ну, а сторонники «теории заговоров» и в этом увидели подтверждение членства генерала в некоей масонской ложе, так как считается, что на надгробии масона может быть упомянуто только его имя.

Действительное же объяснение состоит в том, что по решению настоятелей храма и в согласии с местными сербскими властями на могильных плитах Алексеева и Врангеля первоначально были выбиты слова в православной традиции: «раб Божий воин Михаил» и «раб Божий воин Пётр». Позднее на перенесённом на кладбище памятнике Алексеева часть надписи (раб Божий воин) оказалась стёртой, и осталось лишь имя генерала, а ещё позже у основания памятника была поставлена плита, па которой были выгравированы полные имена и фамилии похороненных в могиле и даты их кончины: Михаила Васильевича Алексеева, Анны Семёновны Пироцкой, Николая Гавриловича Пироцкого, Надежды Александровны Мориц, Зинаиды Гавриловны Александровой, Ивана С. Александрова.

Нельзя не отмстить также символической могилы-памятника «Генералу М.В. Алексееву и алексеевцам», установленной на Русском кладбище в пригороде Парижа Сент-Женевьев Буа. Памятник возвышается в окружении ровных рядов могил чинов Алексеевского полка.

И только в 2010 г., по инициативе петербургского историка К.М. Александрова, группе энтузиастов из России удалось установить новую надгробную плиту, гораздо более соответствующую значению и памяти М.В. Алексеева в отечественной истории. Надпись на плите под знаком Алексеевского пехотного полка и православным крестом гласит: «Выдающемуся стратегу Великой войны, начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего в 1915-1917 годах, основателю Добровольческой армии, Георгиевскому кавалеру и генералу от инфантерии Михаилу Васильевичу Алексееву (1857−1918), от русских людей в год 90-лстия завершения Белой борьбы на Юге России».

Остаётся только верить, что возрождение памяти о генерале Алексееве в современной России продолжится, и его заслуги будут определяться не мифическими «военными заговорами», а талантливой, самоотверженной и честной работой на благо Родины и армии.

Что можно к этому добавить? И нужно ли?

Борис Егоров . В относительно короткой беседе о Первой мировой войне невозможно коснуться всех её главных сюжетов и событий.

Александр Дегтярев . Даже участие России нам полностью осветить не удастся - тема громадная. В результате этого противостояния и ближайших по времени следствий рухнули четыре (!) крупнейшие империи - Российская, Германская, Австро-Венгерская, Османская.

Сейчас большой коллектив под руководством видного специалиста по отечественной военной истории В.А.Золотарева работает над созданием многотомного труда по истории Первой мировой. Пока рассчитывают уложиться в шесть томов.

Б.Е. Мы знаем, что каждая великая русская война имела своего стратега. Вспоминая борьбу со шведами и Ливонским орденом, думаем об Александре Невском. Когда говорим о Куликовской битве, в памяти встает Дмитрий Донской. 1812 год навеки связан с Михаилом Кутузовым и Михаилом Барклаем-де-Толли, а Великая Отечественная с именем великого маршала Георгия Жукова… Но вот применительно к Первой мировой войне такой фигуры в российском общественном сознании как будто бы нет…

А.Д. Я думаю, что такой стратег был. Специалистам-историкам он хорошо известен. И современники безоговорочно признавали его. Внимательное прочтение хода войны и особенно ее закулисной составляющей позволяют утверждать это со всей определенностью. Таким человеком был генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев.

Имя генерала Алексеева, являвшегося фактическим главнокомандующим едва ли не большую часть великой войны, много десятилетий пребывает в летаргической тени. В советское время его фигура замалчивалась, поскольку он был основателем Белого движения и создателем Добровольческой армии. А в эмигрантской монархической среде сформировалось устойчивое, отраженное во многих книгах, статьях и мемуарах мнение, что генерал Алексеев и «кучка генералов» составили заговор и заставили императора Николая II отречься от престола, с чего и начались все беды. Эта ситуация замалчивания, с одной стороны, и искажения - с другой, сохраняется и сегодня. Будем надеяться, что отмечаемое столетие войны позволит гражданам России яснее понять причины давних событий. Это долг современной исторической науки.

Б.Е. Эту историю журнал «Наше наследие» знает хорошо. 20 лет назад по поручению редакции я летал в Аргентину с ныне покойным сотрудником журнала А.Кузнецовым за огромным архивом генерала Алексеева, включающим в себя документы, обширную переписку, фотоматериалы, схемы и карты боевых сражений, личные вещи генерала. Все это хранила его дочь Вера Михайловна. После ее кончины архив хранился у внуков Алексеева, Марьи Михайловны и Михаила Михайловича Борелей. Они приняли благородное решение передать архив на родину. Надеюсь, документы архива, а их великое множество, способны помочь поставить эту фигуру русской истории на должное место.

А.Д. Распространявшаяся - прежде всего в эмигрантских монархических кругах - версия о том, что Алексеев был противником монархического строя, возглавил «заговор генералов» и т.п., не имеет под собой никаких реальных оснований. Это версия ослепленных неожиданной и фатальной для них революционной вспышкой людей, приведшей к крушениям многих личных судеб и карьер.

М.В.Алексеев был убежденным сторонником монархии. Даже перед смертью, летом 1918 года, когда страна уже вверглась в еще неведомую ей будущую эпоху, он писал одному из сподвижников: «Россия должна подойти к восстановлению монархии… никакая другая форма не может обеспечить целость, единство, величие государства - объединить в одно целое разные народы, населяющие его территории…»

Б.Е . Его преданность государю носила безусловный характер в течение всей жизни и воинской службы. Он не отделял интересы царствующего дома от интересов Отечества, поэтому задолго до августа 1914 года уже видел масштаб и характер будущей войны и искал пути, которые могли бы привести русскую армию к успеху.

А.Д. Генеральной идеей его расчетов на случай войны было осуществление быстрого упреждающего удара по Австро-Венгрии, овладение Галицией и последующее взятие Будапешта. Выбив Австро-Венгерскую монархию из войны, полагал Алексеев, мы поставим Германию на грань поражения, заставим ее искать мира. Точно рассчитанный удар по слабейшему звену, прорыв половины фронта с выходом в глубокие тылы германской армии наверняка предопределили бы исход войны.

Б.Е. Что же помешало его осуществить?

А.Д. Юго-Западный фронт, который в начале войны возглавил Алексеев, успел в 1915 году выполнить значительную часть этого плана. Но завершающего блестящий замысел наступления в глубь Венгрии не последовало. Силы успешно действовавшего фронта были переброшены на берлинское направление и на север. Интриги внутри высшего генералитета и царского окружения, дополненные порой прямым предательством, деформировали великолепный план.

Тем не менее проведенная Алексеевым Галицийская операция стала для своего времени крупнейшей баталией в истории войн. В нее было вовлечено с обеих сторон более двух миллионов человек! В марте 1915 года был окружен Перемышль, 100 тысяч солдат противника сдались. Австро-Венгрия оказалась на грани военного краха.

Ее спасли раздрай в российской военной верхушке и отчаянная помощь немцев, которые перебросили для противодействия Алексееву сразу несколько корпусов. Вскоре, несмотря на непонимание и отторжение своих идей, Алексеев положил на стол высшего политического руководства новый план достижения стратегического перевеса. Он предложил осуществить масштабный удар на Балканах - в мягком подбрюшье германской коалиции. Спустя три десятилетия - уже в новой войне - эту алексеевскую идею успешно осуществили наши партнеры по антигитлеровскому союзу.

Но стратеги Антанты, видимо, еще не мыслили такими масштабами. План Алексеева был отвергнут. Вместо этого началась отдававшая затхлостью середины ХIХ века операция по захвату Дарданелл, которые по существовавшим тогда договоренностям должны были отойти России. Стремление полакомиться этим «сыром» закончилось бесславно и безрезультатно. Точнее, результат получился отрицательный - противником была разгромлена Сербия, оставленная на произвол судьбы.

Лето 1915 года было временем взаимного кровососания воюющих сторон. Алексеев встретил его в должности командующего Западным фронтом. Почти три четверти русской армии находилось под его командованием. Ему доверились, когда надежд почти не оставалось. Прорыв немцев в районе Вильна - Свенцяны фактически открывал врагу путь на Москву.

В этих драматических условиях талант Алексеева поднялся до высоких мер военной гениальности. Глубоко и точно поняв замысел противника, он быстро и скрытно перегруппировал огромную массу войск и разгромил мощные прорвавшиеся группировки, сорвав, несомненно, победоносный замысел Людендорфа.

Б.Е. Именно в это время пришло к генералу всеобщее признание. «Спаситель русской армии» - звание выше всех наград - было присвоено ему современниками. В эти же дни получил он и новое назначение - начальник штаба Верховного главнокомандующего, коим стал сменивший великого князя Николая Николаевича император Николай II.

А.Д. Военный талант полковника Николая Романова был, конечно, на несколько порядков ниже алексеевского. Поэтому генерал фактически руководил многомиллионной армией.

Николай II в этот период был чрезвычайно доволен деятельностью Алексеева. В конце августа 1915 года он писал императрице: «Не могу тебе передать, до чего я доволен генералом Алексеевым. Какой он добросовестный, умный и скромный человек, и какой работник!»

Поразительная работоспособность Алексеева, выдающаяся военная интуиция, умение организовать дело и взаимодействие подчиненных, преодолевать скрытое политическое противодействие разношерстной политической камарильи дали свои плоды.

Но отношение императрицы к Алексееву уже в это время было иным.

Лето 1916 года ознаменовалось знаменитым Брусиловским прорывом под Луцком, изначальная идея которого была выдвинута Алексеевым. Этот успех вновь поставил центральные державы на край пропасти. Алексеев вместе с выдающимся военным деятелем генералом Брусиловым предпринимал новую попытку осуществить свой план стратегического сокрушения противника.

Но и на этот раз «высочайшая воля», находившаяся в плену разнообразных, но в целом негативных для России влияний, не дала осуществить задуманное.

Брусилов не был поддержан действиями других фронтов. Более того, ему не дали, как и Алексееву год назад, развить собственное успешное наступление.

Б.Е. Хотел бы обратить особое внимание на большую и важную тему - отношения Алексеева с членами царской семьи и, главное, ее окружением.

Выше вы сказали об отношении к нему императора. А вот всегда доброжелательное и почтительное внимание к императрице со стороны Алексеева постепенно стало меняться из-за вмешательства венценосной персоны в военно-стратегические дела.

Окончательная ясность наступила в августе 1916 года. В одной из бесед императрица прямо спросила генерала, почему он противится приезду в Ставку Распутина. Генерал ответил прямо: «Я не имею права противиться воле Вашего Величества, но должен доложить, что день приезда Распутина в Ставку будет днем моей отставки».

А.Д. И столь же удручающим для генерала были разговоры о том, что императрица намерена проводить в Ставке много времени и вот-вот переедет в Могилев на достаточно длительный срок.

В 1916 году Алексеев был уже не только военным деятелем. Он все яснее осознавал нараставшую жгучую связь внутриполитического развития России с обстановкой на фронте. Власть в тылу быстро разлагалась. Необходимо, утверждал Алексеев, учредить в условиях войны пост диктатора для восстановления управляемости и порядка в стране. На этот пост он вместе со многими трезвомыслящими политиками и генералами предлагал кандидатуру великого князя Сергея Михайловича. Предложение о создании такого поста было принято, диктатор появился. Но премьер-министром был назначен никак не тянувший на эту роль престарелый Штюрмер. Хоть он был опытным бюрократом и мастером компромиссных решений и пользовался особым доверием у государя, в общественном мнении он слыл ставленником «темных сил» в лице Григория Распутина.

Отношения со Штюрмером сразу стали напряженными.

Этим не преминули воспользоваться думские деятели. Их ладья уже плыла в неведомое политическое будущее без руля и без ветрил, но энергии для политических интриг было еще предостаточно. Первым решил вовлечь Алексеева в орбиту безответственного политиканства Гучков. Он стал направлять Алексееву письма с резкой критикой высшей власти и параллельно распространять свои опусы в высшей политической тусовке. Алексеев приказал подшивать эти послания в отдельную папку и не отвечал Гучкову.

Б.Е. До 1917 года Россия находилась в стане держав-победителей. Но она выпала из колесницы, на которой ехали триумфаторы. Точка бифуркации, следом за которой последовала катастрофа, приходится на февраль-март 1917 года. Именно тогда возникает множественный разлом политической и государственной системы. Разнобой в ветвях реальной власти, который до этого существовал в виде тенденций, превратился в жесткие векторы разрушения. Одну линию гнула Дума, ведущие деятели которой были полны личных амбиций. Другую - придворная камарилья, особенно окружение царицы. Третий вектор представляли военные круги, требовавшие ужесточения внутренней политики, собирания сил в единый кулак. Последнее царское правительство было, по словам полковника штаба Верховного главнокомандующего Б.Сергеевского, неспособно «даже на простое исполнение своего долга… налицо было полное ничтожество носителей власти».

А.Д. Безусловно, внутриполитические деформации начала 1917 года роковым образом сказались на русской армии, готовившейся к весеннему наступлению. Она стремительно теряла боеспособность и разлагалась. «Армии роется могила», - кратко и скорбно оценил ситуацию Алексеев.

В конце февраля - начале марта обрушился на Россию дьявольский политический фейерверк.

26 февраля в 13.40 в могилевскую Ставку пришла телеграмма командующего Петроградским военным округом о перерастании беспорядков в столице в мятеж.

В 22.00 поступила телеграмма председателя Государственной думы Михаила Родзянко о размахе волнений.

27 февраля такую же телеграмму Родзянко направил командующему Северным фронтом генералу Рузскому. Генерал переправил ее в Ставку, предложив «принять срочные меры, чтобы успокоить население».

Вечером того же дня правительство, возглавляемое князем Голицыным, самораспустилось.

События нарастали как снежный ком.

Ранним утром 28 февраля Николай II неожиданно уехал из могилевской Ставки в Петроград. 40 часов, почти двое суток (!) о нем ничего не было известно.

По-видимому, этот отъезд и был роковой точкой, после которой все окончательно покатилось к обрыву.

Б.Е. Описаний этого шага Николая II существует множество, а какая-то тайна или недосказанность остаются. Только ли болезнь дочек и тревога за сына явились причиной его ставшего роковым отъезда из Ставки?

А.Д. В современной физике существует такое понятие - «квантовая пена». Она считается основой структуры мироздания. Ее нельзя непосредственно наблюдать или измерить - настолько она мала. Скажу для сравнения, что ее размер соотносится с набившим всем оскомину нанометром, как этот самый нанометр - с диаметром Солнца.

Но есть во Вселенной более тонкая сущность. Это душевная организация человека. В данном случае речь о душе Николая Александровича Романова. Когда он, нежно любивший семью, узнал, что почти все его дочери болеют тяжкой корью, то бросил Ставку, а фактически армию, и, никого не известив, отправился в Царское Село. Этому предшествовали многочасовые телеграфные переговоры между царственными супругами. Государыня настаивала на приезде мужа в Царское Село. Позднее полковник Генштаба Сергеевский писал: «Теперь я понимаю, что за эти три часа фактически решалась судьба Империи».

Извещенный о намерении императора генерал Алексеев, лежавший с температурой под 40 градусов, уже в первом часу ночи 28 февраля с трудом встал, оделся и отправился в царскую резиденцию. Уходя, сказал одному из генералов: «На колени встану, буду умолять не уезжать - это погубит Россию».

Больной генерал действительно встал перед царем на колени, умоляя остаться. Государь обещал.

Вернувшись, Алексеев сказал генералу Лукомскому: «Кажется, уговорил». Прилег, мучимый тяжелой болезнью почек, полученной им еще во время русско-японской войны и уже не раз подводившей его к смертельной черте. Но отдых длился совсем недолго. Оказывается, почти сразу после ухода Алексеева, царь, поразмыслив, решил ехать в Царское. Садясь в автомобиль, он велел передать Алексееву: «Я все-таки уехал».

Потрясенный Алексеев срочно приказал подать автомобиль и устремился на станцию. Отдав императору рапорт о положении дел, он молча выслушал слова царя о намерении ехать к семье.

Почти двое суток о путешествии главы государства ничего не было известно. Страна и армия были лишены высшего руководства в разгар войны и нараставшего гигантского внутреннего революционного потрясения.

В эти дни генерал Алексеев находился ближе других к императору, виделся с ним ежедневно и потому лучше других понимал, что Верховный главнокомандующий был в состоянии сильнейшего душевного кризиса и полностью деморализован.

Не в правилах Алексеева бездействовать и плыть по воле непонятно куда стремящихся волн. В ночь на 1 марта он пишет большое письмо члену царской фамилии генерал-инспектору артиллерии великому князю Сергею Михайловичу, которого глубоко уважал. К письму была приложена длинная телеграфная лента. К сожалению, мы, видимо, никогда не узнаем содержания этого письма. Через год с небольшим великий князь был убит в Алапаевске, судьба его архива неизвестна.

Разбуженный офицером Генерального штаба, великий князь прочитал письмо, поразмышлял немного и произнес несколько коротких фраз, «ничего не выражавших», по свидетельству алексеевского посланца. Тем дело и кончилось. Что писал Алексеев члену царской фамилии, какого ждал ответа, остается загадкой.

Весь день 1 марта прошел в томительном невыносимом ожидании - известий об императоре не было. Только около 6 часов вечера пришла наконец телеграмма о том, что Николай II находится на станции Дно и желал бы проследовать в Псков, но пути разобраны. Алексеев немедленно приказал Рузскому направить для ремонта железнодорожную роту, и уже в 10 вечера император прибыл в Псков.

Я так подробно останавливаюсь на событиях этих нескольких дней, ибо они имели для России колоссальное значение. Современная математическая теория утверждает, что в сложных системах - а Россия к таковым, несомненно, относится - нет второстепенных факторов. То, что еще вчера казалось вещью маломасштабной и даже мелкой, вдруг выходит на первый план и начинает определять течение больших, подчас великих событий и потрясений.

С появлением сведений о государе у Алексеева отлегло от сердца, хотя болезнь, сопровождавшаяся высокой температурой, продолжала мучить. Он немедленно приказал составить сводку об оперативных событиях последних двух суток, в течение которых Верховный главнокомандующий был полностью оторван от хода событий, а также информацию о событиях внутри страны - беспорядках в Кронштадте, восстании в Москве, критическом положении на Балтийском флоте…

Некоторые исследователи полагают, что задержка на станции Дно была вызвана еще и тем, что туда хотел прибыть председатель Государственной думы Родзянко «для доклада, - как он сообщал в телеграмме, - …о положении дел и необходимых мерах для спасения России. Убедительно прошу дождаться, ибо дорога каждая минута».

Словно чувствуя близорукость и коварство этого думского деятеля, куриная слепота которого дорого обошлась России, Алексеев в эти же часы посылает на станцию телеграмму с просьбой доложить Его Величеству о желательности немедленного возвращения в Ставку ввиду наступивших уже угрожающих событий. Телеграмма осталась без ответа.

Алексеев направляет еще одну: «Если Ваше Величество считает невозможным идти путем уступок Думе, то необходимо установление военной диктатуры и подавление силой революционного движения».

Но к этому времени душевная драма, переживаемая императором, помноженная на двухсуточное блуждание в поисках пути к конечной цели - своей дорогой семье, подточили его поначалу твердое убеждение - действовать жестко и без уступок. К тому же, по некоторым сведениям, он получил известие от императрицы, в котором она, напуганная размахом мятежа, писала, что «уступки необходимы». Видимо, ее склонило к этому поведение посетившего 1 марта Царское Село генерала Иванова, назначенного диктатором тыла. Он полагал, что всякое вооруженное выступление верных государю войск грозило гибелью царской семье.

Стоит отдельно сказать, что генерал Иванов полностью провалил доверенную ему важнейшую миссию. Подошедшие к столице верные части - Георгиевский батальон, Тарутинский полк находились в бездействии, без должного руководства и в ночь на 2 марта были возвращены в места расположения. А закаленный в боях лейб-Бородинский полк был разоружен на станции Луга при непонятных и до сих пор загадочных обстоятельствах, ибо никаких значительных мятежных сил, перед которыми он сложил оружие, как установлено, там не было.

В это же время (0.20 2 марта) государь посылает телеграмму генералу Иванову, смысловая часть которой окончательно его парализует: «Прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не предпринимать».

А еще через несколько часов, ранним утром 2 марта Николай лично приказывает приостановить движение эшелонов с войсками на Петроград.

В эти же часы командующий Северным фронтом генерал Рузский, активно ввязавшийся в происходящие политические события, наконец сумел связаться с председателем Думы Родзянко и передал ему для обнародования присланный из Ставки долгожданный Манифест о даровании ответственного (перед Думой) министерства, на создании которого еще неделю назад настаивали думцы.

Полученный вскоре ответ Родзянко обескуражил генерала. Обрисовав обстановку самыми мрачными красками, глава Думы заявил, что предлагаемое решение запоздало и явно недостаточно. Династический вопрос поставлен ребром. Все попытки Рузского возражать и сгладить противоречия только еще больше распалили думского лидера. «…Ненависть к Династии дошла до крайних пределов… грозное требование отречения в пользу сына при регентстве Михаила Александровича становится определенным требованием».

Родзянко как мог нагнетал обстановку, не слушая возражений Рузского: «Повторяю Вам, что сам вишу на волоске, и власть ускользает у меня из рук, анархия достигает таких размеров, что я вынужден сегодня ночью назначить Временное правительство. К сожалению, манифест запоздал, его надо было издать после моей первой телеграммы немедленно… время упущено и возврата нет». Поведение Родзянко, изображавшего из себя потенциальную жертву мятежников, на самом деде было весьма рациональным. Он не только объявил Рузскому о намерении создать в ближайшие часы Временное правительство, но и фактически продиктовал, что должен делать государь: «не забудьте, переворот может быть добровольный и вполне безболезненный для всех, и тогда все кончится в несколько дней. Одно могу сказать: ни кровопролития, ни ненужных жертв не будет, я этого не допущу». Знал бы близорукий, какую страницу российской истории он переворачивает, ослепленный минутным всевластием и самонадеянностью!

Переговоры Рузского с Родзянко, зафиксированные военным телеграфом, длились в течение всей ночи. Их главным печальным итогом стало то, что Рузский поверил Родзянко и согласился с неотвратимой необходимостью отречения.

Той же ночью Рузский неоднократно будил лежавшего с высокой температурой Алексеева, рассказывал о своих разговорах с Родзянко и просил начальника штаба запросить мнение командующих фронтами об обстановке и предполагаемом отречении.

Б.Е. Здесь, кстати, уместно привести мнение авторитетного и объективного исследователя русской революции С.П.Мельгунова, который писал, что «Алексеев шел только на изолирование царя от жены. Перед ним не ставился вопрос о добровольном или вынужденном отречении самого царя».

А.Д. Хочу особо подчеркнуть, что руководящее ядро государства в эти драматические часы было раздроблено на несколько частей. Полной информации о происходящем в стране не было ни у императора, блуждавшего по ее просторам, ни у Думы, не знавшей положения на фронтах, ни у Ставки, плохо и искаженно информированной о внутриполитических процессах. Единого центра управления не было, это непреложный факт.

Утром 2 марта Алексееву, судя по всему, стало ясно, как вспоминал полковник Сергеевский, что «прекращение восстания путем дарования ответственного министерства окончательно отпало, что путь усмирения вооруженной силой - после выяснения обстоятельств сдачи Бородинского полка, отхода генерала Иванова в Вырицу и остановки всей перевозки войск Высочайшим повелением из Пскова потерял надежду на успех. Надо было решаться на что-то большее…»

Б.Е. Был ли Алексеев инициатором запросов к командующим фронтами? Те, кто утверждает, что это его инициатива, склонны в своих рассуждениях обвинять его в организации «заговора генералов» с целью свержения монарха. Эта версия, возникшая в послереволюционные годы, до сих пор держит в плену некоторых исследователей истории этого периода.

А.Д. На мой взгляд, это не так, чему свидетельством является запись от 2 марта из дневника самого Николая II. «Утром пришел Рузский и прочел длиннейший разговор по аппарату с Родзянко - по его словам, положение в Петрограде таково, что Министерство из членов Государственной думы будет бессильно что-либо сделать, ибо с ними борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно Мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку Алексееву и всем Главнокомандующим. В 12.30 пришли ответы. Для спасения России и удержания армии на фронте Я решился на этот шаг. Я согласился, и из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми Я переговорил и передал подписанный Мной манифест. В 1 час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством. Кругом измена, трусость и обман».

Треугольник, в котором принималось принципиальное решение, вырисовывается довольно четко: Родзянко – Рузский – Николай II.

Запрашивая мнение командующих фронтами, Алексеев, сознательно отстраняясь от влияния на этот процесс, просил их «телеграфировать свою верноподданническую просьбу Его Величеству через Главнокомандующего Северным фронтом, известив меня».

Ответные телеграммы были представлены генералом Рузским 2 марта около 3 часов дня. После доклада Рузского, как свидетельствовал присутствовавший на докладе генерал Данилов, «наступило гробовое молчание. Государь поднялся и уставил свой взор в завешенное окно, очевидно не сознавая, что он делает. Его в обыкновенное время неподвижное лицо приняло искаженное выражение, которое мною еще ни разу не наблюдалось. Было заметно, что в душе его происходит ужасная борьба. Наступившая тишина ничем не прерывалась… Вдруг Император Николай Александрович резко повернулся к нам и твердым голосом заявил:

Я решил… Я решил отречься от Престола в пользу Моего сына Алексея. Благодарю вас за примерную службу. Я надеюсь, что будете служить так же верно и Моему сыну».

Практически сразу император собственноручно написал две телеграммы. Первая была адресована Алексееву:

«Наштаверху Ставка.

Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России, Я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына. Прошу служить ему верно и нелицемерно. Николай».

Второе послание с копией для Ставки было отправлено Родзянко:

«Нет той жертвы, которой бы я не принес во имя действительного блага и спасения родной матушки России. Посему я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына с тем, чтобы Он оставался при Мне до совершеннолетия при регентстве брата Моего Великого князя Михаила Александровича. Николай».

По получении телеграммы Алексеев призвал начальника дипломатической канцелярии Ставки и поручил ему составить манифест об отречении. Скоро текст был отправлен в Псков.

В 3 часа Псков сообщил, что император оставил текст у себя, и окончательное решение будет принято после беседы с двумя лицами, выехавшими к нему из Петрограда. Имелись в виду Гучков и Шульгин, которые добрались до Пскова лишь после 10 вечера.

За эти семь часов ожидания в первоначальном решении Николая произошла коренная перемена. Ее можно назвать роковой. После разговора с доктором Федоровым, высказавшим мнение о неизлечимости больного гемофилией наследника, император решил изменить манифест и отречься в пользу брата Михаила Александровича. Этот документ и был направлен в Ставку и вручен Гучкову с Шульгиным.

Концовка телеграммы, присланной в эти часы в Ставку, гласила: «…подписать указ Правительствующему Сенату: Первый - о бытии Председателем Совета министров князю Львову, Второй - о бытии Верховным Главнокомандующим Великому князю Николаю Николаевичу. После сего Его Императорскому Величеству богоугодно было подписать Акт отречения от Престола за Себя и за Сына и о передаче Престола Великому Князю Михаилу Александровичу»

В Ставке это вызвало шок.

«Среди шума голосов, вырвавшихся у окружавших меня лиц, - вспоминал Сергеевский, - я отчетливо слышал крики полного изумления: генерала Лукомского - “Михаилу?” и великого князя Сергея Михайловича - “Как Михаилу? Вот так штука!”».

Обстоятельства и дальше менялись с калейдоскопической быстротой. Ночью 3 марта Алексееву позвонил Родзянко с просьбой задержать передачу в армию манифеста об отречении, поскольку не выяснено отношение Михаила Александровича к вопросу его вступления на престол. Алексееву пришлось направить такие телеграммы, поскольку волею Николая высшей властью перед отречением он определил Правительствующий сенат и Временное правительство во главе с князем Львовым.

После разговоров той же ночью с генералом Рузским Алексеев, видимо, понял, что пауза нужна Родзянко и его сподвижникам для того, чтобы развить интригу и получить манифест об отречении Михаила. Поэтому он счел необходимым утром 3 марта направить главам всех фронтов телеграмму, в которой высказал свое мнение о действиях политика: Родзянко неискренен и неоткровенен и находится под мощным давлением левых элементов и Совета рабочих и солдатских депутатов. «Родзянко имеет в виду поставить представителей армии перед совершившимся фактом».

Но события уже ушли за красную черту. Днем 3 марта Сенат узаконил два манифеста - один подписан императором Николаем, второй его братом Михаилом. С полудня 3 марта законной властью в России стало Временное правительство.

Телесные муки Алексеева дополнились в эти часы и дни душевными терзаниями. По свидетельству дочери, В.Алексеевой-Борель, она никогда, даже в дни позднейшего трагического крушения России, «не видела отца таким мрачным, подавленным, угнетенным». Его преданность монархии и династии проходила через острые трагические испытания. Пытаясь сохранить армию и еще на что-то надеясь, он в тот же день издает приказ №1925 «Об уничтожении революционных шаек», призванный остановить разложение армии. Планирует провести совещание командующих фронтами «для установления единства во всех случаях и во всякой обстановке», резко возражает военному министру Гучкову, предлагавшему меры разрушительного для армии характера…

Но время ушло, история совершила свой очередной непредсказуемый поворот.

В ночь на 3 марта в Ставку пришло сообщение о том, что Николай II выехал из Пскова в Могилев. Алексеев отдал распоряжение, чтобы отношение к оставившему престол императору было таким, как прежде. Была устроена торжественная встреча на вокзале, Николай обошел строй встречавших его генералов и офицеров, каждому пожал руку. Дойдя до конца шеренги, государь, по свидетельству Сергеевского, «закрывает лицо обеими руками и быстро идет к своему вагону. Плечи его вздрагивают от рыданий. Не останавливаясь, он входит в вагон. Генерал Алексеев входит за ним, и дверь вагона закрывается».

4 марта состоялась официальная передача дел - отрекшийся император начертал на листе бумаги: «Сдал фронт. Николай». Ниже Алексеев написал: «Принял фронт. Алексеев».

Николай пробыл в Ставке до 8 марта и отбыл после получения гарантий от Временного правительства о беспрепятственном проезде в Царское Село и последующем отъезде с семьей в Англию. Но практически сразу был издан указ об аресте монарха.

В Ставке, кроме Алексеева, никто не знал о поступившем решении. В последние минуты перед отъездом Алексееву пришлось выполнить тяжелейшую миссию - сообщить об этом Николаю II. Такой была отправная точка трагедии, связанной с гибелью царской семьи.

10 марта в Ставку прибыл назначенный последним указом императора Главковерхом великий князь Николай Николаевич. Однако осуществить «второе пришествие» (он был Главнокомандующим с июля 1914 по август 1915 г.) на этот пост и принести присягу ему не довелось - указом Временного правительства он был уволен в отставку. Мнение о событиях тех дней, содержащееся в его мемуарах, будет опубликовано нескоро - через сто лет после его смерти, то есть в 2029 году.

Временное правительство, на которое свалилась вся полнота власти в воюющей стране, было не в состоянии охватить всю гигантскую сложность политических, военных, социальных проблем. Поэтому, уволив Николая Николаевича, оно вынуждено было назначить исполняющим обязанности Главковерха генерала Алексеева. И тут вновь выступил на сцену главный политический интриган Родзянко. Уже 10 марта он пишет премьеру Львову пространное письмо, большая часть которого посвящена очернению с самых разных сторон генерала Алексеева. 19 марта он проводит заседание Временного комитета Государственной думы, на котором было постановлено: признать «мерой неотложной освобождение генерала Алексеева от обязанностей Верховного Главнокомандующего». Желательным кандидатом на этот пост был назван Брусилов.

Однако на этот раз у Гучкова не получилось. 2 апреля 1917 года Алексеев был утвержден в должности Главковерха, на которой находился до конца мая и был смещен после того, как предложил Керенскому восстановить военные суды в разлагающейся на глазах армии.

За следующие полгода на должности Главковерха побывали генерал Брусилов, генерал Корнилов, Керенский, генерал Духонин (17 дней в ноябре) и, наконец, прапорщик Николай Крыленко, назначенный большевиками.

Николай II оставил должность 2 марта 1917 года, Николай Крыленко - 2 марта 1918 года, после подписания Брестского мира. Таким образом, ровно за год, день в день! - верховное главнокомандование России совершило головокружительный спуск - от императорской короны до погон прапорщика.

Финал Первой мировой войны был для России просто ужасен.

В условиях большой войны, вслед за отречением руководившего войсками государя, нарушаются все достигнутые по этому поводу политические договоренности. Вместо отрока-императора уходящий монарх предлагает престол инфантильному брату, который тут же от него отказывается. Ликующая политическая камарилья, поддержав лозунг войны до победного конца, распускает единственный худо-бедно легитимный орган власти - Государственную думу, оставляя на ее развалинах эфемерный Временный комитет ГД, главной задачей которого является организация выборов в Учредительное собрание. Осуществить такие выборы в условиях российских пространств и в мирное время задача долгосрочная и трудная. А война идет своим чередом, у нее свои законы.

Это фантастическое самопожирание логично закончилось Великим Октябрем, вожди которого полагали, что мировая революция стояла на пороге и считали Россию топливом будущего всемирного пожара.

Б.Е. Невольно приходят на ум строки Александра Блока: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови, Господи - благослови!» Это было написано в январе 1918 года в разгар обсуждения мира с Германией, и, по-моему, с поразительной точностью автор почувствовал господствовавшие в правящих большевистских кругах взгляды.

А.Д. Да, это были гениальные строки о настоящем. А дальше не менее гениальное и точное о будущем: « И идут без имени святого все двенадцать - вдаль. Ко всему готовы, ничего не жаль…» Красные сполохи действительно метались по Европе, охваченной войной. Но это были не глубинные течения, а миражи и сияния, рожденные мировой бойней, ослабившей многие государства. Ленин, «кремлевский мечтатель», вставший у руля государства, в конце 1917 - начале 1918 года быстро набирался опыта практического руководства. Он оказался едва ли не единственным реалистом в среде своих соратников, предлагая подписать мир на первоначальных германских условиях, но регулярно при решении вопросов войны и мира оставался в меньшинстве! «У нас нет армии!» - взывал он к разуму своих товарищей по партии на заседаниях Совнаркома и ЦК. 25 января он писал в «Правде»: «Мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожать все и вся при отступлении; не говорим уже о бегстве, хаосе, безрукости, беспомощности, разгильдяйстве». Как говорится, за что боролись… Предвидения Алексеева, последовательно боровшегося с разложением армии, осуществились в предельно полной мере - армии не стало.

Б.Е. Хорошо известно, во что обошлась России иезуитская формула Троцкого: «Ни мира, ни войны, армию демобилизуем!» на переговорах с Германией в январе 1918 года, после того как германцы буквально через несколько дней еще раз хорошо надавили на Советы.

А.Д. Это заявление Троцкого настолько изумило немцев, что в зале переговоров несколько минут стояла тишина. Член германской делегации Гофман, наконец, пришел в себя и воскликнул: «Неслыханно!». Глава делегации статс-секретарь ведомства иностранных дел Кюльман, прожженный дипломатический прощелыга европейского масштаба, тут же сделал нужный Германии вывод: «Следовательно, состояние войны продолжается!». Троцкий, покидая зал, высокомерно ответил ему: «Пустые угрозы!»

Да, это безмозглое легкомыслие стоило России очень дорого. Ее потери по новым условиям «похабного, аннексионистского», по точному выражению Ленина, Брестского мира выросли многократно. Она лишилась территорий, на которых проживали 50 миллионов человек, где добывалось 70% железной руды, 90% угля и т.д. Она выплатила Германии контрибуцию - 90 тонн золота. Честно говоря, воспоминание об этих золотых слитках и миллионах монет вызывает у меня дополнительную душевную досаду. Ведь буквально через несколько месяцев по Версальскому договору Германия обязалась выплатить огромную золотую контрибуцию союзникам! И русское золото было ссыпано в валютные закрома вчерашних «братьев» по оружию. «Братья», правда, оказались весьма условными, поскольку уже через год высадились в разных концах России с крупными воинскими контингентами.

Б.Е . Как тут не вспомнить непосредственного участника европейских событий Уинстона Черчилля. «Ни к одной стране мира судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже перетерпела, когда все обрушилось. Все жертвы были принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была выполнена. Долгие отступления кончились; снарядный голод побежден; вооружение притекло широким потоком; более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт, тыловые сборные пункты были переполнены людьми. Алексеев руководил армией. Колчак - флотом… никаких трудных действий больше не требовалось…» Дальнейшая судьба генерала Алексеева была отчаянной попыткой спасти сгоравшую в бойне войны и революции Россию.

А.Д. В драматические месяцы конца 1917 – начала 1918 года генерал Алексеев после сентябрьской (1917) отставки с поста начальника штаба при Керенском уже никогда не возвращался на военные должности в российской армии. Концовка жизни была заполнена для него сплочением неформальных военных сил, созданием «Алексеевской организации».

Затем, уже после Октября было создание Добровольческой армии, борьба на юге, руководство Директорией. Он говорил об этой работе - «Мое последнее дело на земле». Тяжелая болезнь оборвала его жизнь 8 октября 1918 года.

Б.Е. Скоро мы будем отмечать столетие Великой войны. Я думаю, в нашем обществе есть настоятельная потребность вернуть память о ней на достойное место в отечественной истории. Вернуть ее героев в народную память. На эту тему уже есть планы, утвержденные на высоком уровне - книги, памятники, церемонии, конференции…

А.Д. Генерал Михаил Васильевич Алексеев был похоронен со всеми воинскими почестями в Екатеринодаре. Позднее, спасая его прах от поругания, семья перевезла останки полководца в Белград. На Русском кладбище столицы Сербии вы найдете могилу, на которой начертано только имя - «Михаил».

В память столетия начала Первой мировой войны было бы правильно по согласованию с родственниками М.В.Алексеева (они живут в Аргентине) и властями Республики Сербии перенести прах главнокомандующего в Россию и захоронить его, например, в некрополе Донского монастыря или Александро-Невской лавре, а еще лучше - на Братском кладбище в Москве, возродив тем самым уникальный некрополь погибших в Первой мировой войне. Это было бы знаковым событием, позволяющим по достоинству оценить заслуги генерала. Кроме этого, если помнить что М.В.Алексеев был основателем Белого движения и создателем Добровольческой армии, такой акт будет содействовать преодолению сохраняющегося общественного противостояния, порожденного Гражданской войной. Президент России, он же Верховный Главнокомандующий, мог бы дать ход достойному решению вопроса о захоронении одного из своих исторических предшественников. Место праху выдающегося военачальника генерала Михаила Васильевича Алексеева - в нашей земле!

Алексеев Михаил Васильевич (рожд. 3 (15) ноября 1857 г. – смерть 25 сентября (8 октября) 1918 г.) — русский генерал от инфантерии (1914 г.), генерал-адъютант (1916 г.). Полководец России в Первой мировой войне, один из вождей Белого движения в годы Гражданской войны.

Алексеев Михаил Васильевич — краткая биография (обзор статьи)

Окончил военное училище, Николаевскую академию Генерального штаба. Принимал участие в русско-турецкой войне 1877–1878 гг., русско-японской войне 1904–1905 гг. Во время последней был генерал-квартирмейстером штаба 3-й Маньчжурской армии. С 1905 года – 1-й обер-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба. С 1908 года – начальник штаба Киевского военного округа. 1914 год — стал генералом от инфантерии.
С начала Первой мировой войны – начальник штаба Юго-Западного фронта. 1915 год, с марта по август – командующий Северо-Западным фронтом. С августа 1915 года по март 1917 года – начальник штаба Верховного главнокомандующего. 1917 год, март – май – Верховный главнокомандующий, затем в распоряжении Ставки. С декабря 1918 года – на Дону. Один из создателей, Верховный руководитель Добровольческой армии. Умер от болезни в сентябре 1918 года.

Биография генерала Алексеева

Михаил Васильевич родился в Тверской губернии в семье солдата сверхсрочной службы, закончившим службу в чине майора. Не закончив курса обучения в классической гимназии, в 1873 г. поступает вольноопределяющимся во 2-й гренадерский Ростовский полк. 1876 год — заканчивает Московское пехотное юнкерское училище, получив чин прапорщика и назначение в 64-й пехотный Казанский полк.

Служба в Русской армии

Боевое крещение получил в составе этого полка в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. за освобождение Болгарии. За боевые отличия обер-офицер Алексеев был награжден тремя боевыми орденами. Его послужной список военного времени стал лучшей рекомендацией в ходе дальнейшего прохождения службы.

1890 год — Алексеев успешно окончил Николаевскую академию Генерального штаба по 1-му разряду. Потом идет служба в Главном штабе, которая сочетается с плодотворной профессорской деятельностью в Академии Генерального штаба на кафедре истории русского военного искусства. 1904 год — удостоен звания заслуженного профессора и произведен в генерал-майоры.

С началом Русско-японской войны 1904–1905 гг. профессора Академии Генерального штаба Алексеева назначают генерал-квартирмейстером 3-й Маньчжурской армии. Принимает участие в Мукденском сражении, разработке ряда военных операций против японцев. На полях Маньчжурии приобрел большой опыт, организации действий пехоты, кавалерии и артиллерии, ведения армейской разведки. За боевые отличия был награжден почетным золотым оружием и двумя боевыми орденами.

Император Николай II и генерал Алексеев в Ставке царского правительства (1915 год)

После того как 3-я Маньчжурская армия была расформирована, следует служба в должности обер-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба. 1908 год — он назначен начальником штаба Киевского военного округа с производством в генерал-лейтенанты. 1912 год – командир армейского корпуса. То есть к началу мировой войны Алексеев проходит хорошую школу командования войсками на самых высоких должностях в мирное время, не считая участия в двух больших войнах, против Турции и Японии.

В годы Первой мировой войны Михаил Васильевич сформировался как полководец. 1914 год, август — командир армейского корпуса назначен начальником штаба Юго-Западного фронта, в сентябре того же года произведен в полные генералы, становится генералом от инфантерии. Проявляет большие способности во время разработки фронтовых стратегических операций. 1914 год, сентябрь — за боевые заслуги награждается орденом Святого Георгия 4-й степени и становится георгиевским кавалером.

1915 год, март — генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев стал главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта, а после его разделения в августе того же года – главнокомандующим армиями Западного фронта. После поражения русской армии в Галиции руководил чрезвычайно трудным отходом армий фронта через Польшу и Литву под вражеским напором и при сильном недостатке артиллерийских снарядов – во время так называемого снарядного голода.

Начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М. В. Алексеев (в центре)

На должности главнокомандующего армиями Западного фронта разрабатывает и проводит ряд успешных операций против германских и австро-венгерских войск. 1915 год, июль – август — генерал Алексеев в ходе операций срывает настойчивые попытки германских войск окружить и уничтожить русские войска в Польше. Но по стратегическим соображениям русской армии оттуда пришлось уйти.

1915 год, август — Михаил Васильевич императорским указом назначен начальником штаба Ставки Верховного главнокомандующего. С поста главкома был смещен великий князь Николай Николаевич-младший, действиями которого император был недоволен. возложил эти обязанности на себя, но по сути верховное командование сосредоточилось в руках генерала Алексеева.

В конце 1915 г. под руководством Михаила Васильевиа Алексеева был разработан стратегический план действий русской армии совместно с армиями союзников против стран Центрального блока. Начавшееся в марте 1916 г. наступление армий Северного фронта не дало ожидаемых результатов, но боевые действия в районе города Двинска и озера Нарочь оказали огромное значение на ход войны во Франции. Германия была вынуждена перебрасывать крупные силы из-под Вердена на Восточный фронт, и французские войска в очередной раз были спасены от поражения.

Генерал М.В. Алексеев и А.Ф. Керенский

Февральская революция

Генералом Алексеевым был разработан план наступления Юго-Западного и Северного фронтов в военной кампании 1917 г., но осуществить его не удалось – во время Февральской революции император Николай II был низложен.

Алексеев оказался одним из главных организаторов отречения российского царя. 1917 год, 1 апреля — М. В. Алексеев назначается Верховным главнокомандующим России. Он сразу же стал выступать за активные боевые действия против армий Германии и Австро-Венгрии. Это вызвало недовольство новых властей, и в первую очередь Советов. В мае Алексеева сместили с поста, а Верховным главнокомандующим назначается .

Бывший Верховный главнокомандующий России становится одним из зачинателей Белого движения.

Верховный руководитель Добровольческой армии М. В. Алексеев незадолго до смерти (1918)

Белое движение

После Октябрьской революции 1917 г. Михаил Васильевич под чужим именем выезжает из Петрограда на юг России, в столицу Донского казачьего войска, город Новочеркасск. Туда стекались все те, кто готов был с оружием в руках поддержать Белое движение. Это были контрреволюционно настроенные фронтовые офицеры, юнкера из военных училищ, студенты, солдаты из ударных частей. Здесь, в столице донского казачества, и была создана офицерская организация, ставшая ядром белой Добровольческой армии .

1917 год, декабрь — Алексеев становится членом «триумвирата» «Донского гражданского совета», принимает участие в тяжелейшем 1-м Кубанском («Ледовом») походе Добровольческой армии, а весной 1918 г., после смерти генерала Корнилова во время неудачного штурма Екатеринодара, возглавляет Особое совещание, выполнявшее функции правительства. На этом посту Михаил Васильевич Алексеев много сделал для налаживания мирной жизни в освобожденных от красных войск областях юга России, в организации пополнения белой армии и ее снабжения.

Командование Добровольческой армией перешло к генералу , боевому соратнику погибшего Корнилова. С новым командующим и единомышленником Алексеев тесно сотрудничал до последних дней своей жизни.

Перенапряжение духовных и физических сил в последние годы сказалось на состоянии здоровья зачинателя Белого движения. Один из самых известных полководцев Первой мировой войны, генерал от инфантерии Алексеев Михаил Васильевич умер 25 сентября 1918 г. в Екатеринодаре.

Почти сто лет назад началась война, которую современники называли Великой. Её территориальный размах, гигантские силы участников и судьбоносные исторические последствия, казалось бы, навсегда должны остаться в памяти людей многих поколений нашей страны. Но первая мировая война не просто оказалась в тени второй - ещё более масштабной и кровавой, но была полностью забыта. В нашей стране этой войне и её героям особенно «не повезло». Усилиями советской пропаганды она превратилась в «позорную империалистическую», а подвиги русских солдат и офицеров не просто «канули в лету», а не имели права на существование вообще. Тем более, не имели права на существование и русские генералы - герои этой забытой войны, которые впоследствии сражались с большевиками, теми, кто всеми силами стирал память о славе русского оружия в 1914-1918 гг.

Один из героев Великой войны - генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев. Его военная деятельность в советской историографии имела только идеологическое измерение, в котором почти отсутствовали объективные критерии оценки. И до сих пор, многие страницы биографии этого выдающегося русского полководца остаются не до конца выясненными. Так до сих пор не ясно место его рождения, ибо как-то установилось, что Алексеев родом из Твери, на что повлияло его обучение в Тверской гимназии.

Об Алексееве написано не так много работ, несмотря на заметное внимание к событиям Первой мировой войны в русском Зарубежье. В эмигрантской историографии наиболее полное изложение биографии Алексеева принадлежит перу его дочери Вере. Книга была издана в России только в 2000 году. В советской же историографии у генерала Алексеева было совершенно определённое клеймо - «белогвардейца» и специального биографического исследования не проводилось. Единственная научная работа, посвящённая цельной биографии Алексеева, появилась только в 2012 г. в журнале «Вопросы истории». Довольно многочисленные изложения биографии генерала на разных Интернет-ресурсах, популярных справочниках и энциклопедиях, во многом повторяют друг друга и ничего нового, к уже известному тексту, не добавляют. Лишь в военно-исторической литературе постсоветского периода, касающейся анализа военных действий войны 1914-1918 гг., имя М.В. Алексеева упоминается не единожды, и его роль в осуществлении той или иной операции, определяется как весьма значительная.

Начало великой войны Алексеев встретил в должности командира 13-го армейского корпуса, которым командовал ещё с 1912 г., но сразу же был назначен начальником штаба Юго-Западного фронта, созданного на базе Киевского военного округа. Считается, что командующий фронтом генерал Иванов не отличался полководческими дарованиями, и Михаилу Васильевичу приходилось работать не покладая рук. Уже в первые месяцы войны австрийская армия потерпела поражение в Галицийской наступательной операции, успех которой был обеспечен организацией её планирования, проведённой Алексеевым.

24 сентября 1914 г. после взятия Львова, генерал Алексеев был награжден орденом св. Георгия 4-й степени и произведён в генералы от инфантерии. Это был первый, но далеко не единственный успех русской армии на Юго-Западном фронте и он принёс Алексееву заслуженную славу полководца, умеющего «передумать» противника. В декабре 1914 г. широкомасштабные операции приостановились, и стороны перешли к позиционным боям. В начале 1915 г. Ставка распределила силы на два стратегических направления: Австро-Венгрию и Германию. Германия подтягивала крупные резервы, а Юго-западный фронт вёл тяжелые бои в Карпатах. Часть войск фронта проводила блокаду крупной австрийской крепости Перемышль. Стратегия изматывания противника дала свои результаты, и 22 марта 1915 г. крепость пала. В русский плен сдалось 9 генералов, 2300 офицеров и 122 800 нижних чинов. Чем это не равно победе в Сталинградской битве? Падение Перемышля стало последним успехом Юго-Западного фронта в бытность Алексеева начальником его штаба.

Ни одна русская армия, ни одна дивизия не попала летом 1915 г. в плен

Вскоре генерал был назначен командующим Северо-Западным фронтом. Ему досталось весьма тяжелое наследство: некомплект в войсках, недостаток снарядов, низкий моральный дух солдат, а также сильный и искусный противник - германцы, которые в 1915 г. решили перенести основные усилия на русский фронт, планируя в ходе решительного наступления вывести Россию из войны. Вскоре противник, перешедший в общее наступление, именно сюда направил свой главный удар. Несмотря на подавляющее превосходство немцев в живой силе и артиллерии, Алексееву удалось сорвать попытку противника окружить и уничтожить русские войска в Польше. Маневрируя и нанося контрудары, командующий фронтом отводил обескровленные войска назад, к Западной Двине, и фактически спас фронт, сумел стабилизировать его и закрепиться на новом рубеже. Алексееву удалось вывести армии своего фронта из польского мешка. Ни одна русская армия, ни одна дивизия не попала летом 1915 г. в плен. Генерал Алексеев не дал завершить ни одного из запланированных, немецким командованием, окружений. Эти факты сильно контрастируют с действиями советских полководцев 1941-1942 гг.

Серьёзные перемены произошли в это время в Ставке. Император Николай II решил занять пост Верховного главнокомандующего, назначив начальником штаба именно генерала Алексеева. Это назначение приветствовалось многими, ибо по воспоминаниям современников, генерал «отличился упорным трудом, обладая врожденными военными способностями. На новом высоком посту он неутомимо работал, почти всегда свыше своих сил… Удивительная память, ясность и простота мысли обращали на себя внимание. Он был далек от карьеризма и работал не за страх, а за совесть». В случае назначения сказалось и мнение командного состава армии, высоко оценивавшего способности Михаила Васильевича. При таком неопытном верховном главнокомандующем, каким являлся царь, Алексеев обрек себя на изнурительную работу. Но работать он мог, как никто другой, и результаты его усилий сказывались довольно быстро. О высоких моральных качествах Михаила Васильевича писал протопресвитер русской армии Георгий Шавельский: «Как и каждый человек, Алексеев мог ошибаться, - но он не мог лгать, хитрить и еще более ставить личный интерес выше государственной пользы».

Став начальником штаба Верховного Главнокомандующего, Алексеев сосредоточил в своих руках всё управление русскими армиями. Император, как правило, принимал общее участие в разработке операций, влияя только на кадровую политику. Начальник штаба делал общие доклады, не всегда посвящая государя во все детали. Как впоследствии писал генерал Деникин: «Такая комбинация, когда военные операции задумываются, разрабатываются и проводятся признанным стратегом, а «повеления» исходят от самодержавной власти, была очень удачной». Алексеев стремился наладить более тесные отношения с тылом, активно сотрудничая с представителями общественности - депутатами Государственной Думы, при этом стараясь оставаться максимально в стороне от политических интриг и сохраняя доверительные отношения с императором.

Много лет спустя Уинстон Черчилль приравнял генерала Алексеева по стратегическим дарованиям к маршалу Фошу и генералу Людендорфу

С приходом Алексеева изменилось и отношение к союзникам. Как свидетельствовали современники: «Отношение к союзникам Алексеева было более серьёзно и более патриотично, чем у старой Ставки. При великом князе Николае Николаевиче в Ставке союзников «обожали», перед ними расстилались по земле, для них жертвовали русскими интересами. При Алексееве на союзников стали смотреть деловитее. От них, кроме прекрасных слов, стали требовать взаимной и своевременной поддержки на деле».

План на 1916 г. Ставка вырабатывала уже с учётом действий союзников. Основное наступление решено было вести войсками Западного фронта, при этом остальные фронты должны были оказать ему максимальное содействие. Юго-Западному фронту А.А. Брусилова предписывалось нанести удар на Луцк, и изначальная идея Брусиловского прорыва была выдвинута именно Алексеевым. С целью выхода из тупика позиционной войны он, как начальник штаба верховного главнокомандующего, весной 1916 г. спланировал проведение совместного наступления трёх русских фронтов - уникальной по своим масштабам военной операции. Стратегическое наступление принесло крупный успех Юго-Западному фронту Брусилова, но именно с лета 1916 г. наметился перелом в войне в пользу России и стран Антанты. Много лет спустя Уинстон Черчилль приравнял генерала Алексеева по стратегическим дарованиям к маршалу Фошу и генералу Людендорфу.

К октябрю 1916 г. фронты вновь перешли к позиционной борьбе, но победа уже была не за горами. В это же время сказались гигантские физические перегрузки, которые до этого выдерживал Алексеев. Он серьезно заболел и временно сдал командование. Но, даже находясь на лечении, оставался в курсе событий и принимал участие в разработке плана на 1917 год. Ещё уезжая из Петрограда, Алексеев видел первые грозные признаки революции. Стремясь, как военный человек, оставаться вне политики, он вместе с тем понимал неизбежность крупных перемен в стране, надеясь, что это принесет пользу государству и армии. Находясь в Могилёве, Михаил Васильевич оказался причастным к отречению Николая II от престола. 2 марта он честно телеграфировал царю в Псков о результатах проведенного им опроса командующих фронтами по поводу возможного отречения. Результаты были неутешительными для Николая II, и его решение об отречении стало неизбежным и губительным для России. На следующий день Николай II прибыл в Могилёв, где Алексеев встретил его с соблюдением почестей, а 8 марта они расстались навсегда: последний российский самодержец по приказу Временного правительства был увезен под арест в Царское Село. Ряд историков ставят в вину генералу его связи с думскими заговорщиками и содействие в свержении монархии. Документальных данных о его участии в заговоре нет. Следует также иметь в виду, что для Алексеева, монархиста по своим взглядам, превыше всего было сохранение боеспособности русской армии, а потому он всё больше склонялся к мысли о необходимости сохранения конституционной монархии.

Временное правительство, учитывая мнение генералов армии, 11 марта назначило Алексеева верховным главнокомандующим. Вначале Михаил Васильевич надеялся, что новое правительство сможет восстановить порядок в стране и укрепить дисциплину в армии, оградив ее от политики. Но поспешная демократизация армии и активность большевиков в нагнетании революционных настроений делали свое дело. В телеграмме 21 мая 1917 г. Алексеев сообщал Керенскому, что «развал армии достиг крайних пределов», и требовал восстановления деятельности военных судов, расформирования полков, отказывающихся исполнять боевые приказы начальников. Но уже через день после телеграммы Алексеев был смещён с поста верховного главнокомандующего. Узнав об этом решении, старый генерал произнес: «Пошляки, рассчитали, как прислугу».

Его имя было тем знаменем, которое привлекало людей самых разнообразных политических взглядов обаянием разума, честности и патриотизма

Когда в ноябре 1917 г. большевики пришли к власти, время компромиссов для Алексеева прошло. Он принял решение вступить на путь открытой борьбы и этой борьбе он посвятил последний год своей жизни, став основателем Русской Добровольческой армии, - основы Вооружённых сил Юга России. «В годы великой смуты, - писал об Алексееве генерал Деникин, - когда люди меняли с непостижимой легкостью свой нравственный облик, взгляды, ориентации, он шагал твердой старческой поступью по прямой кремнистой дороге. Его имя было тем знаменем, которое привлекало людей самых разнообразных политических взглядов обаянием разума, честности и патриотизма».

Михаил Васильевич умер в 1918 году на Кубани и был торжественно похоронен, но уже через два года его останки русская армия вывезла с собой в эмиграцию, и прах генерала вновь был погребен на кладбище Ново Гробле в Белграде. Долгие десятилетия в советской Югославии его могила тщательно оберегалась от осквернения, и скромный памятник содержал только одно слово «Михаил». Лишь в 2010 году была восстановлена информация о генерале на месте его захоронения.

Сейчас кладбище в Белграде является крупнейшим русским военным мемориальным комплексом за границей. На нем похоронены 124 генерала, 6 адмиралов, 280 полковников, сотни солдат, казаков и гражданских служащий великой и непобеждённой русской армии. На знаменитом кладбище Сент-Женевьев-де-Буа есть уникальное захоронение Алексеевцев - всех тех, кто сражался с большевиками под его командованием.

100-летие начала Великой войны даёт нам возможность вспомнить о её подлинных героях, и наша память пусть будет содержать те же слова, которые в 1918 году поместили на памятном венке старому генералу, никогда не видевшие его, дети: «Не видели, но знали и любили».

Владимир Лавренов

АЛЕКСЕЕВ Михаил Васильевич (1857 – 1918) – Генерального штаба генерал от инфантерии, генерал-адъютант. Участник трех военных конфликтов: русско-турецкой войны (1877 – 1878), русско-японской и Первой мировой войн.
Сын выслужившегося из фельдфебелей офицера – участника Севастопольской обороны. Получил отличное образование: учился в Тверской классической гимназии, окончил Московское пехотное юнкерское училище и Николаевскую академию Генерального штаба(1890). Из училища вышел в 1876 г. в 64-й Казанский пехотный полк в составе которого выступил 17 июля 1977 г. на войну против Турции. С полком в составе отряда генерала Н.Д.Скобелева участвовал в боях под Плевной. Некоторое время был у него ординарцем. Ранен под Плевной и награждён боевыми орденами Св. Станислава и Св. Анны за храбрость.
После войны 1877 – 1878 гг. продолжал служить в строю до 1887 г., когда поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. Окончил академию первым, получив Милютинскую премию. Был назначен старшим адъютантом в штаб 1-го армейского корпуса в Санкт-Петербурге. С 1894 г. по 1900 г. – делопроизводитель в канцелярии Военно-учёного комитета Главного штаба, занимавшегося разработкой планов войны и стратегического развёртывания. В 1898 г. – полковник и экстраординарный профессор Николаевской академии Генерального штаба по кафедре истории русского военного искусства, с оставлением в той же должности.
С 1900 г. по 1903 г. – начальник Оперативного отделения Генерал-квартирмейстерской части Главного штаба и в то же время ординарный профессор Николаевской академии Генерального штаба. 28 мая 1904 г. – генерал-майор – за отличия по службе и начальник отдела Главного штаба. С октября 1904 г. – генерал-квартирмейстер штаба 3-й Маньчжурской армии. Награждён многими боевыми орденами и Золотым оружием.
После окончания войны с Японией с 1905 г. по 1908 г. – обер-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба; возглавлял разработки планов войны. 30 октября 1908 г. – генерал-лейтенант за отличия по службе и начальник штаба Киевского военного округа. В июле 1912 г. был назначен командиром 13-го армейского корпуса; продолжал активно участвовать в составлении планов войны.
С началом Великой войны принял должность начальника штаба Юго-Западного фронта. Уже в первые месяцы войны австро-венгерские армии потерпели тяжёлые поражения в Галицийской битве, и, как пишет в своей книге «Россия в мировой войне» бывший генерал-квартирмейстер Ставки генерал Ю.Н.Данилов, «руководящая роль в исполнении операции на Юго-Западном фронте принадлежала начальнику штаба этого фронта, генералу Алексееву». 24 сентября 1915 г. после взятия Львова генерал Алексеев был награждён Георгиевским крестом 4-й степени и произведён в генералы от инфантерии. В связи с ожидавшимся германским наступлением генерал Алексеев 22 марта 1915 г. был назначен главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта. Он вывел армии своего фронта из польского мешка, когда летом 1915 г. германское главное командование решило нанести основной удар по России. Ни одна русская армия, ни одна дивизия не попала летом 1915 г. в плен. Генерал Алексеев не дал завершить ни одного из запланированных Людендорфом и Гинденбургом окружений.
18 августа 1915 г. Император Николай Второй лично встал во главе Вооружённых Сил и назначил генерала Алексеева начальником штаба Верховного Главнокомандующего. Как пишет генерал А.И.Деникин генерал Алексеев стал «фактическим руководителем Вооружённых Сил русского государства». Отступившие, но не разбитые русские армии были восстановлены к весне 1916 г., когда в мае был осуществлён Луцкий прорыв – начало большого Брусиловского наступления на Юго-Западном фронте.
Весной 1917 г. генерал Алексеев, как пишет полковник Зайцов, «был общепризнанным военным авторитетом Русской армии». В феврале 1917 г. генерал Алексеев приложил все усилия, чтобы воспрепятствовать отъезду Государя из Ставки и тем самым предотвратить отречение. После отречения Николая Второго генерал Алексеев был назначен Временным правительством Верховным Главнокомандующим Русской армией. Генерал Алексеев открыто осуждал политику Временного правительства, которая вела к развалу армии. 22 мая 1917 г., после речи, произнесённой им на первом офицерском съезде в Ставке, генерал Алексеев был смещён со своего поста. 30 августа 1917 г. по соглашению с Керенским генерал Алексеев снова принял должность начальника штаба Верховного Главнокомандующего. Он сделал это для того, чтобы спасти генерала Корнилова и его сторонников от расправы. Прибыв в Ставку, он отправил генерала Корнилова и его сторонников в Быховскую тюрьму под охрану надёжных войск, в том числе преданного генералу Корнилову Текинского полка. 11 сентября 1917 г., убедившись в том, что генералу Корнилову и другим заключённым в Быхове расправа более не угрожает, генерал Алексеев подал в отставку и сдал должность начальника штаба Верховного Главнокомандующего генералу Духонину.
7 октября 1917 г. генерал Алексеев выехал из Смоленска, где проживала его семья в Петроград, для участия в работе Совета республики («Предпарламента»). Здесь, судя по письмам жене, он приступил около 15 октября к созданию подпольной военной организации, построенной на добровольных началах.
Двадцать пятого октября (7 ноября) 1917 г. ряд преданных генералу офицеров, в том числе его личный адъютант, ротмистр Шапрон дю Ларе, настояли на переезде генерала Алексеева на квартиру члена организации инженера С.С.Щетинина. Инженер Щетинин вместе со своей супругой Натальей Павловной, сестрой милосердия Кауфманской общины Красного Креста, устроили отъезд генерала Алексеева 30 ноября (ст.ст.) в Новочеркасск, куда генерал выехал с паспортом отца Н.П.Щетининой. сразу после прибытия в Новочеркасск на Барочной улице, в помещении лазарета, генерал энергично продолжил создание своей «Алексеевской организации». 2 (15) декабря 1917 г. он опубликовал обращение к офицерам, в котором призывал их «спасти Родину». Этот день принято считать днём основания Добровольческой армии.
После прибытия в Новочеркасск генерала Корнилова из Быхова он, по соглашению с генералом Алексеевым, занял пост Командующего армией, после чего 27 декабря (7 января) 1918 г. был отдан приказ о переименовании Алексеевской организации в Добровольческую армию. Практически весь декабрь ушел на сглаживание противоречий между двумя Вождями Белого дела.
Генерал Алексеев был типичным штабным генералом и его стихия – планирование операций в тиши кабинета. Генерал Корнилов, напротив, был генералом боевым, его хорошо знали в войсках. Оба генерала были вождями для некоторой части офицерства и генералитета. Прагматик Корнилов требовал единого командования, Алексеев упирался. Он создавал эту армию и не собирался ее отдавать в чужие руки.
Корнилов был поставлен перед неким выбором – подчиниться Алексееву или самостоятельно двигаться на Кубань и формировать там свою армию. В силу этих обстоятельств Корнилов сначала приходит к решению ехать на родину в Сибирь и там подымать казачество против большевиков. Общественность Юга России (Струве, князь Трубецкой) и часть генералитета (в частности А. И. Деникин) не дали Корнилову покинуть Добровольческую армию и помирили двух Вождей.
В итоге произошло разделение полномочий. Военное командование было сосредоточено в руках Корнилова. Генерал Алексеев принял в Добровольческой армии гражданское управление, внешние сношения, финансовое управление, а позже пост Верховного руководителя.
После гибели Донского Атамана Каледина, 14 (28) февраля 1918 г. Добровольческая армия выступила в свой 1-й Кубанский поход. Это решение руководству армии также далось нелегко. Донское казачество, и прежде всего Походный Атаман генерал Попов, предлагало отступить в Сальские степи и дождаться восстания Дона. Корнилов, по свидетельству генерала Попова, склонялся к этому плану. Но генерал Алексеев настоял именно на отступлении на Кубань.
И армия двинулась в сторону Екатеринодара. В её рядах по зимней степи шёл, опираясь на палку, Верховный руководитель Добровольческой армии генерал Алексеев. 31 марта (13 апреля) 1918 г. при штурме Екатеринодара погиб генерал Корнилов. И тогда генерал Алексеев обратился к генералу Деникину: «Ну, Антон Иванович, принимайте тяжёлое наследство. Помогай вам Бог».
После возвращения из 1-го Кубанского похода генерал Алексеев намеревался выехать на Урал с тем, чтобы возглавить (как его просили) Уфимскую директорию. Обстановка летом 1918 г. не позволила ему выполнить это намерение.
В июне 1918 г. Добровольческая армия выступила во 2-й Кубанский поход, и с занятием Екатеринодара генерал Алексеев, как Верховный руководитель Добровольческой армией, уделил много времени созданию гражданского управления на освобождённой территории. 18 августа 1918 г. в Екатеринодаре генерал Алексеев утвердил «Положение об Особом совещании». Особое совещание стало правительственным органом при Главнокомандующем. Первым председателем Особого совещания был избран генерал Алексеев, однако силы уже оставляли его. Он скончался 25 сентября 1918 г. и был торжественно похоронен в усыпальнице Екатеринодарского Войскового собора. В начале 1920 г. во время отступления ВСЮР вдова генерала, Анна Николаевна, настояла на том, чтобы прах генерала был перенесён в Сербию. Ныне на Новом кладбище в Белграде стоит скромный памятник генералу Алексееву.
Генерал Алексеев был интересной личностью. Вообще феномен нашей Революции в том, что на ведущие роли в Белом Движении пришли офицеры чуждые высшему свету, аристократическому дворянству России. Именно аристократия предала Государя: Великие Князья, Юсуповы и иже с ними. А вот дворяне личные, не столбовые, оказались настоящими монархистами. Корнилов – сын хорунжего Сибирского Войска, выслужившегося из рядовых казаков. Алексеев – сын майора, выслужившегося из фельдфебелей. Деникин – также сын майора. И Михаил Васильевич Алексеев стал воистину духовным вождем Белого Движения. Его основной недостаток как Вождя Белого Дела – преклонный возраст и почти исключительно штабная карьера, хоть и блестящая.
Поэтому он был популярен преимущественно у штаб-офицерского состава и генералитета русской армии. А любую революцию делают массы – солдаты, студенты, юнкера, младшие офицеры. И тут Алексеев проигрывал Корнилову по всем статьям. Хотя полководческий дар Михаила Алексеевича конечно выше всяких похвал. И тут уже генерал Корнилов, лихой рубака-казак, уступает маститому академику военной стратегии. Победа была в гармонии, но жизнь распорядилась иначе.
Нелепая гибель Корнилова, смерть Алексеева, ошибки Деникина и Врангеля - и война проиграна. И история не терпит сослагательного наклонения.